Он разрывает конверт и, вытащив сложенный пополам лист, раскрывает его. Я вижу, как его глаза быстро скользят по тексту, как пальцы сжимают проклятую бумажку, как его лицо становится бледным.

– Богдан, все в порядке? – Анна Сергеевна обеспокоенно вглядывается в него.

Но Богдан не отвечает. Он устремляет взгляд на Таню, и его рот безвольно открывается, но с губ не слетает ни звука.

Мне хочется вырвать чертову бумажку из его рук и самой прочитать.

– Что там? – вмешивается Даниил Олегович. – Кто-то болен? Или что? Почему ты молчишь?

Перевожу взгляд на Таню и вижу триумф в ее глазах. Вот о чем она говорила несколько недель назад.

– Я беременна, – с победной улыбкой объявляет она.

Позади меня что-то с грохотом разбивается, но я не могу обернуться – все мое тело оцепенело.

Второй раз в жизни я чувствую, что из меня вышибли весь воздух. Только если тогда мне казалось, что я больше никогда не смогу дышать, то сейчас, вновь ощущая каждый вдох полной грудью, я чувствую лишь нестерпимую боль, разрывающую изнутри.

Глава 47

Глава 47

Богдан

Кофеварка пищит, разрезая зловещую тишину в квартире. Достаю из шкафа кружку, наполняю до середины горячим напитком и возвращаю кофейник на место. Каждое движение машинально, отработано до мелочей, но сегодня я делаю кофе только для себя. Мира ушла еще с рассветом, сославшись на необходимость привести себя в форму, но мы оба знаем, что она не хочет обсуждать произошедшее за ужином.

Со вчерашнего вечера она не сказала и пары слов помимо «все в порядке». После того как мы вернулись домой, Мира закрылась в ванной и пробыла там по меньшей мере час, а когда вернулась в спальню, то свернулась калачиком на краю кровати, сохраняя между нами дистанцию. Я знаю, что она не спала всю ночь, потому что сам бодрствовал и смотрел в потолок, воспроизводя в голове каждое сказанное Таней слово.

Она беременна.

Бумажка, которую она, торжествуя, протянула мне, словно это подарок на День благодарения, подтверждала срок в три с половиной месяца. Вдобавок ко всему к ней был прикреплен снимок УЗИ с изображением малыша.

Я бы с радостью кинул эту справку обратно Тане и сказал, что очередная попытка влезть в мою жизнь провалилась с таким же триумфом, с которым она вошла в дом моих родителей, но я прекрасно помню ту ночь, что мы провели незадолго до моего отъезда.

Я был в клубе и коротал вечер по привычному расписанию: пара стаканов виски, обмен любезностями со знакомым барменом, а потом флирт со случайной знакомой и секс на одну ночь. Только в ту ночь этой знакомой оказалась бывшая. Я не знаю, что на меня нашло, ведь я не прикасался к Тане на протяжении года после нашего разрыва, а предыдущие несколько попыток возрождения отношений закончились проклятьями в мой адрес. Но на этот раз было что-то другое: Таня казалась такой уязвимой, незащищенной, той, которой так хотелось любви. Я не помню, кто первый потянулся за поцелуем, не помню, как мы оказались в моей студии, единственное воспоминание – утром ее ладонь лежала на моей груди, и она намеревалась продолжить начатое ночью. По итогу я отвез ее домой и мы оба сошлись на том, что произошедшее – не более чем ностальгия по прошлому, которое сейчас грозится обернуться оглушительным настоящим.