Я отпускаю персонал, так как нет смысла их задерживать. Вика пришла поговорить со мной, и чем быстрее мы покончим с этим разговором, тем будет легче.

Отодвигаю высокий стул и сажусь рядом с ней. Перебираю в руках салфетку, желая скрыть нервозность и не показывать дрожь в пальцах.

– Богдан не останется с ней, – говорит она, помешивая остатки коктейля трубочкой.

– Это не имеет значения. Он вернется в Нью-Йорк и будет рядом с ребенком.

Вика бормочет под нос ругательства.

– Я постоянно говорила, что он губит свою жизнь, продолжая эти фальшивые отношения. Богдан настолько зациклился на том, чтобы доказать отцу, что чего-то стоит, и сам превратился в него. Но наши родители любят друг друга, пусть этого и не скажешь со стороны, а они с Таней всегда были чужими. – Она горько смеется и качает головой. – Она использует каждого человека в своей жизни, чтобы получить выгоду. В этом она пошла в мать. Таня не очень оригинальна и повторяет судьбу своих родителей. Чему могут научить люди, которые больше внимания уделяют удовлетворению собственных прихотей, а не ребенку?

– Именно поэтому Богдан должен быть со своим ребенком. Я не имею права просить его отказываться от этого.

– Да почему вы так зациклились на этом? – вскипает Вика, и я снова вижу в ней Богдана, когда он выходит из себя. – «Он должен». «Ты не имеешь права». Что за чушь? Единственное, на что вы имеете право и должны делать, – быть вместе.

Как будто это так просто. Не всегда можно получить то, чего хочешь. Очередной закон моей счастливой жизни.

– Вика…

– Нет, – резко перебивает она. – Мой брат вернулся домой и решил остаться только благодаря тебе. Мы наконец-то стали семьей. И даже это не самое главное. Богдан впервые стал самим собой.

Она поворачивается и впивается в меня твердым взглядом, разрывающим сердце.

– Ты думаешь, мне легко? Думаешь, я не хочу быть рядом с Богданом и помочь ему пройти через это? Если бы я была уверена в том, что признания этого малыша будет достаточно, я бы безоговорочно все бросила и полетела с Богданом в Нью-Йорк. Я бы поддерживала его в плохие дни и улыбалась в хорошие. Но мы обе понимаем, что Тане этого будет недостаточно. И меньше всего на свете я хочу, чтобы Богдану было больно оттого, что он не может находиться рядом со своим ребенком только потому, что любит меня.

Мой голос надламывается, и я с шумом втягиваю воздух, переводя дыхание. Вика плотно сжимает губы, а затем отводит взгляд и возвращается к перемешиванию молочной пенки в бокале.

Со стороны все выглядит так, будто я струсила, но зачастую самые правильные решения принимаются под действием страха. Не тогда, когда ты раскладываешь все за и против и препарируешь каждое свое слово и решение, а именно когда боишься. Если получше присмотреться, можно увидеть, что за страхом скрывается истина.