Я сделала угрожающий шаг в сторону Дефне.

– Заткнись, – прошептала я, и мои глаза впервые выглядели такими опасными.

– Что произойдет, если не заткнусь? – спросила Дефне. – Что ты сделаешь?

– Заткну тебя сама!

Губы сестры насмешливо скривились, внезапно возросшее напряжение сдавило мои вены. Я быстро бросилась к ней. Дефне смотрела на меня потрясенно, мама вдруг закричала:

– Хватит!

Мы почти столкнулись с Дефне лицом к лицу, но мамин крик меня остановил. Я медленно оглянулась.

Мама выглядела такой беспомощной, держась за волосы, что я не думала, что смогу когда-нибудь забыть этот образ. Сердце болело, потом эта боль сменилась чувством жжения.

– Достаточно! – крикнула она еще раз, запутывая пальцы в волосах и безжалостно дергая их. Словно пыталась найти спасение от душевной боли в физической.

– Что я сделала вам? – крикнула мама, и все вены на ее шее выступили наружу. – Что я вам сделала? Хватит!

Я повернулась к маме и впервые почувствовала себя такой беспомощной. Она убрала пальцы с волос и впилась ими в свое лицо и, застонав от боли, провела ими вниз.

– Мама! – крикнула я, подойдя к ней и схватив ее за запястья. – Мама, хватит.

Она плакала как сумасшедшая, лила слезы на мою рану, и, пока соль боли в ее глазах обжигала, я притянула ее к себе и крепко обняла. Мама уткнулась лицом в мою шею, ее пальцы медленно скользнули вниз по бокам, она полностью отпустила себя и теперь обессиленно рыдала. Я чувствовала на себе взгляд Дефне, но мне было все равно. Мама не могла стоять на ногах, ее тело рухнуло на пол, и она потянула меня за собой. Я упала на колени, притянула ее к себе и продолжила крепко обнимать. Мне хотелось рвать на себе волосы и плакать вместе с ней.

– Что я сделала? – стонала мама, держась за меня. – Что я вам сделала?

– Мама, успокойся.

Мне было бы не так больно, если бы кто-нибудь взял нож и разрезал мне запястья. Слезы матери пронзили мне грудь, кровь ее бунта пролилась в мою душу. Я прижала ее к себе сильнее.

– Пожалуйста, успокойся.

Дефне в слезах вернулась в свою комнату и хлопнула дверью, рыдания, которые начали подниматься из ее горла, стали приглушенными, но я все еще могла их слышать. Хотела пойти и накинуться на нее, но не могла сейчас оставить мать. Она была у меня на руках, держась за меня со всей своей нуждой, и я чувствовала на своей шее каждую каплю ее слез. Чувствовала, что горела, когда слезы, падающие на шею, оставляли соль на моей коже. Там словно была открытая рана. Звуки, которые мама издавала во время плача, были самыми искренними криками боли.