– У меня нет никого, кроме вас, – простонала она. – Почему вы так со мной поступаете? Что я сделала вам? Вы меня не любите!

Ах. Нет. Я любила ее, я действительно любила ее.

И ненавидела себя за то, что не могла показать ей это, не могла выразить свою любовь. Я обняла маму крепче, мне было тяжело, но ей это было нужно прямо сейчас. Ей нужны были мои руки, а мне – ее слова. Боль впилась ногтями в мою шею и вонзила их в горло, глядя на то, как я дышала.

– Почему ты думаешь, что мы тебя не любим? – Я держала мать за руки и заставила отодвинуться, теперь мы сидели лицом к лицу. Я тяжело сглотнула, когда наши взгляды встретились. Слезы, текущие из ее глаз, скатились к подбородку. Я сжала ее руки. – Я люблю тебя, мама.

Ее глаза широко раскрылись, дрожащие губы приоткрылись.

– Доченька! – внезапно сказала она, обхватив меня руками за шею. Я медленно обвила руками ее в ответ; мама обнимала меня так крепко, что горло горело. Я будто держала на руках не взрослую женщину, мать двоих детей, а маленькую девочку.

Руки горели, я приоткрыла глаза и посмотрела на стены. После того как мама медленно отпустила меня, она встала на колени и посмотрела мне в лицо. Мои сухие глаза щипало, когда я смотрела в ее заплаканные. Я смотрела на мать не отводя взгляда, несмотря на то что бесчисленные иглы жалили мои глаза.

– Я не хочу, чтобы ты расстраивалась, – медленно произнесла я. Мама внимательно посмотрела мне в глаза, но ничего не ответила, я глубоко вздохнула и опустила глаза на ее пальцы. В них, лежащих на коленях, осталось несколько прядей волос. – Я поговорю с Дефне.

– Она не будет тебя слушать, – хрипло сказала мама, затем усмехнулась. – Она права. Я не смогла стать вам хорошей матерью.

Губы приоткрылись, но затем снова закрылись. У меня не очень хорошо получалось утешать людей, я даже не знала, что ответить. Я сказала маме, что люблю ее, разве этого недостаточно? Я надеялась, что этого будет достаточно, потому что не могла найти в себе сил сказать что-то еще. Маме повезло, что она не почувствовала запах гари, поднимающийся из моей души, потому что с этим запахом я жила все девятнадцать лет.

– Не думай так, – пересилив себя, сказала я, не сводя глаз с ее пальцев.

– Мы с тобой обе знаем, что это так. – Наступило небольшое молчание. – Дефне права.

– Мама, не смеши меня, – спокойно сказала я и взглянула ей в глаза, теперь она смотрела прямо на меня. – Ты знаешь Дефне, она просто избалована.

– Я никогда не баловала вас, Мерве. Я не могла испортить своих дочерей. Никогда.

Мои губы приоткрылись, но на этот раз мама не стала ждать: медленно встала, держась за стену, затем закрыла переднюю часть разорванной футболки и горько посмотрела мне в глаза.