– Забавно, – вдруг заговаривает Вистан, когда машина уже выезжает на подъездную дорожку и ожидает, пока откроют ворота. – Ты напоминаешь мне Кормака. В тебе больше генов от матери, если говорить о внешности, но твой взгляд… он очень похож на взгляд моего старого друга.

– Старого друга? – переспрашиваю я, и мой голос ясно передаёт то, что я удивлена этим заявлением. Помнится, они были врагами, а не друзьями. Враждовали целыми семьями со времён войны между британцами и ирландцами.

Я хмурюсь, снова утопая в этом болоте замешательства, которое стало мне таким привычным.

Вистан улыбается; снова как-то по-хорошему и даже по-человечески. Глядя на такую улыбку, забываешь, что он чудовище во плоти.

– Скажи, как тебе удалось простить моего сына? – спрашивает Вистан, проигнорировав мой прошлый вопрос. В его руке вдруг появляется сигара, и я машинально напрягаюсь, вспоминая, что этой вещью он долгие годы мучил Гая. Вспоминаю шрамы на спине. Вспоминаю недавнее событие. – И не только простить, но ещё и полюбить.

Я не отвечаю, потому что сама не знаю, что сказать. Я никогда не задумывалась об этом. Не заметила, когда начались перемены в моём сердце.

– Ответа не имеешь даже ты сама? – ухмыляется Вистан, закуривая сигару. – Вот о чём я и говорил. Глупая безрассудная слабость. И название ей – любовь. Не может человек, имеющий это чувство внутри себя, быть достаточно хорошим лидером. Ты ослабила моего сына, прелестница.

Я не хочу его слушать, но тем не менее продолжаю сидеть и слушать. Автомобиль едет по трассе, мы проезжаем мимо знакомых мне улиц, и я в миллионный раз вспоминаю родителей. Вспоминаю папу…

– Почему моему отцу нужно было убивать вашу жену? – спрашиваю я. – Он мог убить вас или ваших детей.

Вистан не ожидал этого вопроса. Его тёмные брови слегка приподнимаются, а глаза сияют интересом. И Джаспер, в свою очередь, не сводит с меня взгляда.

Вистан тушит сигару в пепельнице, встроенной в дверцу машины, и отвечает:

– Наверное, он думал, что я её люблю.

Я отрицательно качаю головой. А в сердце боль и отрицание всего, что я знаю и слышала.

– Я уверена в том, что он не делал ничего подобного. Вы его подставили.

Он отводит руку с сигарой на мгновение, но в этом жесте мне удаётся разглядеть его растерянность.

Я отказываюсь верить во всё это до сих пор. И каждую секунду, пока дышу, буду отказываться. Папа никогда не проявлял агрессии или склонностей к насилию. Папа никогда не повышал и голоса на нас с мамой. Он целовал её каждый раз, приезжая домой, обнимал и говорил нежности, пока она сидела рядом. Он не упускал возможности касаться её руки и гладить пальцы, если она стояла где-то поблизости.