– Да. Если она вам пригодится… А я решила, что пригодится…
– Дочь этих уродов у меня… Как же устоять перед столь великолепным соблазном?
Мне становится в тысячу раз дискомфортнее сидеть в одной гостиной с человеком, чьи глаза вспыхивают в невероятной злости, пока он выговаривает это.
– Где подтверждение твоих слов, девочка? – хмурится он, наклоняя голову набок. От взгляда становится ещё более не по себе.
– В фургоне, припаркованном во дворе. Я могу показать.
Он кивает, встаёт.
– Да. Показывай. Иди же.
Я встаю с кресла и под его внимательным взглядом следую к двери, выхожу из гостиной. Вистан зовёт своего телохранителя, когда мы выбираемся из дома и идём к парковочным местам внутри двора, где находятся автомобили семьи Харкнесс. Телохранитель раскрывает двери фургона. Всё те же напуганные девушки смотрят на нас из темноты. Вистан велит им выйти.
Его внимание останавливается на рыжей девушке, и он будто рычит, что-то произнося, и я никак не могу разобрать – он сейчас разъярён, как крупный голодный волк, готовый разорвать всех вокруг себя в клочья, или же слишком радуется этой ситуации.
– Мэнсон! – выкрикивает он. Я аж вздрагиваю. – Выяснить, откуда среди моего товара появилась Таллия Гелдоф. Выяснить, кто передал этих девушек Уоллесу. Причём срочно. Позаботься о том, чтобы это задание было выполнено в первую очередь.
– Да, сэр, – послушно кивает подбежавший мужчина и тут же мчится обратно.
Я похрустываю пальцами от переизбытка судорожных вздохов и кипящих нервов. Моё тело кажется мне наэлектризованным. Я так волнуюсь, что едва не спотыкаюсь, когда Вистан переводит взгляд на меня.
– Говоришь, выяснила это для того, чтобы наладить со мной отношения? – спрашивает он, хотя это вряд ли вопрос.
– Да, – отвечаю я по-прежнему уверенно, будто говорю чистую правду. – Раз меня больше ничего не связывает и не может связывать с прошлой жизнью… я бы хотела попробовать…
– Влиться в нашу семью?
– Да… Если это возможно.
Вистан хохочет, и мне кажется, что он всё давно раскусил. Что он вот-вот достанет мой спрятанный пистолет, швырнёт меня на землю и пристрелит прямо на глазах своих людей, наплевав на традиции и семейный уклад Харкнессов. Но вместо этого почему-то смех сменяется простой улыбкой. Озадаченной, но вполне спокойной и нормальный улыбкой.
– Я очень тебя недооценивал, прелестная невестка, – говорит он. – И, кажется, я начинаю понимать, почему мой жалкий сыночек так тебя полюбил. Ты завораживаешь.
«