Это не может быть прощено.

Я живо представляю горюющих папу с мамой. Ведь они всю жизнь опекали меня, я всегда была для них маленькой девочкой, немощным ребёнком, за которым нужен глаз да глаз. Потеряв меня, они потеряли в каком-то роде смысл.

– Не стоит пытаться вызвать во мне жалость к нему, – зло бросаю. – Я не поддамся больше на эти уловки. Любую его оплошность оправдывать плохим детством больше не получится.

– Что же вы собираетесь делать, милая моя девочка? – Женщина нежно улыбается, будто глядя на свою дурёху-дочь, которая сейчас находится в таком возрасте, что донести ей простые истины невозможно. – Неужели после такого поступка Гай полностью лишил вас способности его любить?

Я встаю, решая не допивать чай и найти для себя время на полезное, подхожу к двери.

– Мне теперь всё равно, что с ним будет. Равно как и ему было наплевать на мои чувства.

А потом я выхожу из кухни.

Как оказалось, душевная боль сильнее, чем физическая. Я нехотя вспоминаю всё, что происходило после моего побега из дома за Гаем. Многие из тех событий были явным знаком того, что он не любил меня на самом деле. Он подбирался ко мне, проникал в самое сердце с новой жаждой уничтожить жизнь моего отца. Он и слышать не хотел о моих опасениях насчёт того, что папу могли подставить.

Гай ни на секунду не переставал думать о том, чтобы нанести Кормаку О’Райли вред. Такой, что сломит его. И в качестве своей жертвы он всё ещё использовал меня, когда я думала, что месть далеко позади.

Какой же я была идиоткой.

Такие люди, как он, не могут любить чистой и беззаветной любовью. Я поняла это в тот момент, когда посмотрела ему в глаза, пока он холодно признавал, что всё это было игрой.

У меня слишком много мыслей накопилось за этот период. Особенно я стараюсь цепляться за новую, очень коварную – как раз в стиле Харкнессов – идею.

Я всё время размышляю над словами, которые сказала Зайду.

«Мне нужно дружить с ними».

Может быть, это и умно? Может быть, стоило начать с этого ещё раньше? Не забываю я и о девушках в фургоне, поэтому спускаюсь обратно под тяжёлую боль в самом сердце, которую принесло за собой признание Гая. Сосредоточиться на том, что нужно сделать, сложно, когда в голову всё лезут и лезут мысли о родителях, но я не дам им сломать меня ещё раз. Они этого не дождутся.

Гай прав. Есть только один выход. Только одна дорога, которую мне нужно выбрать. И я в голове кручу все варианты и возможные исходы, которые повлекут за собой разные по своей степени тяжести проблемы.

Итак, я думаю.