На его лице появляется хмурое выражение.

– Черт, насколько я помню, нет. У нас было хорошее детство.

Мой вздох встречает его обеспокоенный взгляд.

– Что случилось? Это был Брэдфорд? – Гейб делает несколько осторожных шагов по комнате, в уголках его глаз появляются морщинки от беспокойства. – Ты думаешь, он преследовал тебя до похищения?

– Возможно.

– Полиция, кажется, считает, что похищение было случайным, а не преднамеренным. Они никак не могли связать этого ублюдка с тобой или твоей семьей. Никаких связей не было.

– Да, я знаю. Они пришли к выводу, что он заметил меня в парке тем вечером, и я напомнил ему о его покойном сыне, поэтому он повел себя опрометчиво, – соглашаюсь я, и мои глаза перемещаются к стене напротив, когда я ясно вспоминаю их заявление.

– Но сейчас ты не так уверен…

– Полагаю, я ни в чем не уверен. Мой разум – настоящий лабиринт.

И это печальная правда. Гипнотерапия вызвала больше вопросов, чем ответов, оставив меня измотанным и неуверенным в чем-либо. Некоторые вещи лучше оставить нетронутыми.

– Черт возьми, Оливер. Я не могу представить, что ты чувствуешь, когда твои воспоминания пойманы в ловушку. Возможно, еще несколько сеансов помогут воскресить в памяти больше, – предполагает Гейб, почесывая свои отросшие волосы и ерзая в нескольких метрах от меня.

Ему не по себе от искренних эмоций, совсем как Сидни. Но он старается ради меня, и я ценю это.

– Возможно. Хотя я не уверен, что хочу снова туда идти.

Он кивает.

– Понял. То, чего мы не знаем, не может причинить нам вреда, верно?

– Действительно.

Спустя один удар сердца Гейб прочищает горло.

– Так, эм, папа зайдет сегодня на ужин. Ты не против?

– Конечно, я не возражаю. Я приготовлю стейки, – предлагаю я. Гейб упомянул, что Трэвис, возможно, заедет к нам на этих выходных, так что я купил в супермаркете продукты. – Я начну готовить.