Холодный пот струится по моей коже. Зубы начинают стучать, когда все вокруг меня расплывается. Только мгла из пронзительного шума, неразличимых слов и танцующих нитей света.

Я не хочу, чтобы все закончилось вот так.

Не хочу, чтобы последнее воспоминание Бранта обо мне было наполнено насилием и кровопролитием, ведь он уже и так испытал этого сполна.

Катится слезинка.

Одна-единственная слезинка стекает по моей щеке, наполненная таким сожалением, что я не знаю, что болит больше – мои раздробленные внутренности или мое сердце.

Мои раздробленные ноги или тяжелое бремя скорби, лежащее на моих плечах.

И, черт возьми, может, это конь бледный[35] скачет рядом со мной или, может, истина светит чуть ярче в прожекторах хрупкости человеческой жизни, но… черт, теперь я понял.

Я знаю.

Думаю, я всегда знал.

Тяжелый вздох вырывается из меня, когда я моргаю сквозь пелену, застилающую зрение. И когда я прижимаюсь щекой к капоту машины… мне кажется, я вижу ее. Золотистые белокурые локоны подпрыгивают у нее за спиной, когда она плывет ко мне – образ света, пробивающийся сквозь хаос тьмы.

Это маленькая Джун, совсем еще ребенок.

Она придвигается ближе ко мне, и мое напряжение ослабевает, мое тело слабеет, и улыбка пробивается сквозь боль.

Джун выглядит как ангел, как маленькая принцесса, которую я всегда пытался спасти.

Но не сегодня.

Сегодня, думаю, она здесь, чтобы спасти меня.

– Пич.

Я знаю, что это не она. Я знаю, что она не может быть здесь, на пятнадцать лет младше.

У меня галлюцинации. Я впадаю в шоковое состояние.