– Прости, – шепчет она, нарушая мертвую тишину.

Я поворачиваюсь и смотрю на нее. Глаза широко распахнуты и блестят, она покусывает нижнюю губу. Стоя всего в футе от меня, она поднимает свой взгляд. Извинение, тоска и печаль переплетаются воедино в наших сцепленных руках, имея разное значение для нас обоих.

Я опускаю глаза, когда Саманта входит в кухню.

– Что случилось? Я слышала грохот. – Темные круги под глазами, пустой взгляд голубых глаз замирает на мне, потом переходит на Джун. – Что-то разбилось?

Ее вопрос тяжким бременем повисает между нами тремя. Джун заметно вздрагивает.

Прижавшись к краю столешницы, я закрываю глаза.

Что-то разбилось.

Что-то разбилось двенадцать дней назад, когда я сбежал с того отвратительного вечера с разбитым окровавленным носом, с мыслями о влажном и жадном поцелуе, горевшем на моих губах, все еще слыша ее восхитительные стоны, вызывающие во мне дрожь. Все закончилось жгучими слезами на глазах, смертельными угрозами Тео, все еще витавшими в воздухе, разбитым лицом, пульсирующим и покалывающим от его яростных ударов.

Я сказал всем, что оступился.

…И, мне кажется, это не было ложью.

Я оступился.

Ступил не туда.

Ступил в темную, смертельную пустоту, из которой, наверное, уже никогда не смогу выбраться.

Я потерял опору самым ужасным образом, и это то падение, от которого никогда не оправишься.

Затем я убежал, как трус, пьяный от горя, больной от неверия, и ехал прямо через место ужасной аварии, несчастного случая.

Человек в форме, раздавленный между двумя автомобилями. Кровь разбрызгана по капоту разбитой машины – красное на красном. Другой человек, запертый внутри, кричит от страдания.

Хаос.

Катастрофа.

Кошмар, который будет преследовать каждого, кто имел несчастье стать его свидетелем.

Но что самое страшное?