Их сын мертв.

Это я поймал Саманту, когда она упала, истошно закричав.

Это я утешал ее, когда она плакала. Она плакала всего два раза с тех пор, как я похитил малышку Джун в ту ужасную ночь, и она плакала так сильно, что мне показалось, она берегла все свои слезы именно для этого момента.

Это Кип утешал Эндрю, рассказывая ему ужасные подробности гибели, пока они оба плакали в тихом уголке комнаты ожидания.

Это я обнимал Джун после оглашения диагноза и последующей выписки. Мы рыдали посреди больничной парковки, прижавшись друг к другу так крепко, словно были единственным, что у нас осталось.

И это я прямо сейчас, через неделю после похорон Тео, абсолютно точно знаю, что разбилось, но у меня хватает смелости пробормотать только: «Тарелка».

В воздухе повисла тишина, и я открываю глаза.

Саманта выглядит изможденной, она лишь нервно дергает рукав своей мешковатой кофты, смотря куда-то пустым взглядом. Бездна мрака.

Зияющая дыра, недостающий кусок.

Моргнув, она прочищает горло и смотрит на Джун, которая безучастно стоит рядом со мной с такой же пустотой во взгляде.

– Джун, дорогая, может быть, мы завтра присядем и обсудим колледжи. Если ты готова.

Черная туча нависает над нами, разражаясь грозой. Когда Джун напрягается, в ее глазах сверкают молнии.

– Ты хочешь поговорить о колледжах?

– Конечно. Тебе нужно решить, куда ты будешь поступать.

– Нет, не хочу.

– Джун…

Она сдерживает подступающие слезы, руки сжимаются в кулаки. Длинная растрепанная коса, перекинутая через плечо, качается из стороны в сторону, когда она трясет головой.

– Я не хочу идти в колледж. Я не хочу уезжать из города, в котором мой брат испустил свой последний вздох.

Саманта вздыхает. Тяжело и болезненно.

Я сморгнул пелену и осторожно протягиваю руку к Джун. Я легонько касаюсь ее локтя, и она вздрагивает от неожиданности, но успокаивается, когда понимает, что это я. Она смягчается, когда наши взгляды встречаются. Шторм миновал.