А в голове всплыли картинки…

Бабушка прижимала меня к себе. Заправляла мне волосы за уши.

— Деточка моя, деточка, он не тот, с кем ты должна быть, понимаешь? Деточка моя, он не тот, с кем ты должна быть. Но он любого за тебя убьёт. Любого, кто появится рядом.

А мне тогда было семнадцать, и мне казалось, что бабуля просто преувеличивает, и вообще, какой девчонке не хочется услышать, что он никого к ней не подпустит.

А он ведь не подпускал.

Яркие фары светили дождливой осенью в дверь моего подъезда.

Приезжал.

Ждал меня, караулил.

А ещё такая глупая была, у бабушки отпрашивалась сходить поздно вечером в магазин. Только магазина никакого в округе не было, а бабуля качала головой, заправляла седые пряди под косынку и повторяла.

— Деточка моя. Он тебе не пара.

И отпускала.

— Я все уже не хочу, Устинья.

— Не называй меня так. — попросила я, стараясь задавить слезы глубоко внутри.

Устинья. Бабушка так называла меня. Для всех остальных я была Тиной. Меня только по имени отчеству в клинике называли и пациенты, а дома я была Тиной.

— Что случилось, — тихо произнесла я, не зная, как себя взять в руки, какой тут возьмёшь себя в руки? Они висели, словно плети обмороженного девичьего винограда.

Он же уехал всего лишь на пару дней в командировку в Москву, он же уехал всего лишь для того, чтобы подписать новый договор с бизнес партнёром, он уехал всего лишь на пару дней, которые разделили нашу жизнь пропастью. На одной стороне я в слезах, в отчаянии, со своей никому не нужной любовью.

А на другой стороне он.

В чёрном костюме, в чёрной рубашке. С золотыми украшениями на запястье.

И без обручального кольца.

— Ничего не случилось. И ты будешь очень сильно лукавить, если вдруг скажешь, что это были плохие двадцать пять лет брака.