— Ты подпортила мне репутацию, ты её и вычистишь. Ты и твой сын.

— Что? Я и мой сын?! Митя здесь при чём?

— Давай, устрой истерику «я же мать». При чём твой сын – не имеет значения. Но невеста с ребёнком-инвалидом мне на руку.

— Митя – не игрушка и не пешка!

— Это не меняет того, что он одной ногой в могиле. – Он показал мне платиновую банковскую карту. – Здесь сумма, которую ты просила. Но ты можешь и дальше рассуждать пешка твой сын или нет, и заваливать бесполезными письмами благотворительные фонды.

Моя воля, швырнула бы эту карту в его безучастную рожу! Руки так и зудели от желания сделать это, а с языка готовы были сорваться грубости.

Я сжала руки в кулаки и промолчала. Если отбросить то, как этот сукин сын всё преподнёс, он прав. Прав, черт возьми! Отвернулась к окну в попытке скрыть отчаяние. Он не просто в угол меня загнал – ещё и колючей проволокой преградил путь к отступлению. Если бы дело касалось меня, я бы не колебалась, но речь шла о жизни Мити.

— Мы расставили точки? – донеслось мне в затылок.

Я повернулась к Демиду. Он протянул мне карту, но только я хотела взять её, убрал руку.

— Когда вы переведёте деньги на счёт клиники?

— Когда буду в тебе уверен.

— И когда вы будете во мне уверены, Демид Александрович? – холодно поинтересовалась я.

Он довольно долго смотрел мне в лицо. Затем опустил взгляд к шее, к груди, медленно прошёлся по телу и вернулся к глазам.

— Это зависит исключительно от тебя.

— И что я должна сделать?

— Мне нужна идеальная семья, — чётко сказал Демид.

— В твоём понимании это что? Благодарная за спасение сына улыбающаяся в камеры жена? Что ещё?! Собака, дерево?!

— Достаточно благодарной жены. Безропотной и мило улыбающейся на камеры. Меня волнует только лицевая сторона, до изнанки мне дела нет, и до твоего сына тоже. Он – плюс к моей репутации. Ты тоже. Не больше.

***

Больше мы не разговаривали до самого дома. Меня не удивило, когда машина остановилась напротив моего подъезда. Если он узнал, где я работаю, что ему стоило узнать домашний адрес?