Когда мои губы разошлись, желая его губ, он внезапно отстранился, и мои руки повисли в воздухе, а тело – на расстоянии, которое он создал между нами. Я невольно вздрогнула, по коже пробежала дрожь от разочарования, что меня снова отвергли. Я ощутила холод до костей.

– Сенем… Послушай, твой разум очень запутан. Ты не знаешь, что говоришь, о чем думаешь. Я думаю, что тебе нужно хорошо выспаться и отдохнуть. Завтра утром я отвезу тебя домой. Сегодня ты можешь остаться в моей комнате. Мы позвоним Нисе и сообщим ей.

Безысходность охватила меня со всех сторон, я почти не понимала, что прозвучало из уст Огуза. Мои мысли все еще были заняты той частью, где я была отвергнута. Он тоже отказал мне, не хотел меня и все еще думал о Нисе. Когда я медленно покачала головой, не понимая, зачем это нужно, он подошел ко мне с улыбкой на лице и взял за руку.

Пока мои ноги непроизвольно переступали под его руководством, мы вместе медленно двинулись к лестнице. Когда мы поднялись по ступенькам, то оказались в длинном коридоре. Пока я смотрела на деревянную дверь справа, Огуз продолжал тащить меня к белой двери слева. Когда мы оказались прямо перед ней, он остановился и открыл дверь.

Внутри нас встретил светло-оранжевый свет, излучаемый лампой на столе. Когда Огуз включил лампу на потолке и выключил ту, что стояла на столе, я продолжала рассматривать все детали вокруг глазами.

Несмотря на все мои слова, несмотря на все мои настойчивые просьбы, Демир так и не пустил меня к себе домой. Говорил, что в этом нет необходимости.

Даже когда я приходила к ним домой на ужин, он отказывался подниматься в свою комнату. Но теперь я была в доме Огуза, в его комнате, но все еще не чувствовала, где мое место. Часть меня отсутствовала, потому что его сердце тоже не хотело меня видеть.

Посреди комнаты стояла большая двуспальная кровать, одна стена которой была выкрашена в темно-серый цвет, а другая – в светло-серый. На стенах висели картины с изображением океана, а на тумбочке рядом с кроватью я наткнулась на его фотографию с мамой. Когда я подошла к тумбочке и взяла фотографию, на которой он обнимает маму со спины, у меня снова потекли слезы. У меня тоже была такая фотография с отцом, и я оставила ее в детском доме, чтобы не вспоминать о прошлом. Жаль, что я не взяла ее с собой. По крайней мере, это помогло бы мне не забыть о потерянной семье. Я бы попыталась похоронить свою боль, вспоминая тех, кого потеряла.

Огуз, не обращая на меня внимания, подошел к шкафу и достал оттуда одежду для меня, но я не взяла ее. Мое сердце было разбито, и ничто не могло меня исцелить. Когда он понял, что я не собираюсь брать вещи, то оставил их на кровати и стал выходить из комнаты, но я остановила его словами, потому что не хотела, чтобы он сразу уходил. Я снова поддалась своему любопытству.