Я решила, что, если разговор будет о Сенем, мое присутствие здесь неуместно.

– Думаю, вам нужно поговорить об этом наедине.

Когда я попыталась встать, тетя Эсма схватила меня за руку и вернула меня на место.

– Нет, Ниса. Пожалуйста, останься.

Когда я уселась обратно, тетя Эсма продолжила:

– То, о чем мы будем говорить, касается вас обеих. – Она повернула голову к Сенем с обеспокоенным видом и выжидающе посмотрела.

– Мне уже лучше, тетя Эсма. Мой врач – очень хорошая женщина. Я могу рассказать ей все что угодно. Кроме того, я снова рисую, и это меня успокаивает.

Сенем говорила совершенно естественно, без тени притворства.

Дядя Деврим поднялся с кресла и присел на корточки рядом с журнальным столиком напротив нас. Оставив конверт с письмом в углу, он открыл один из альбомов.

– Вы задаетесь вопросом, почему мы ведем этот разговор. Есть то, о чем мы вам раньше не рассказывали.

Пока дядя Деврим говорил дрожащим голосом, он держал в руках обложку альбома. Я затаила дыхание, когда он открыл его и положил перед нами. Фотографии, которые мы увидели, заставили почувствовать комок в горле. Нам было известно только ее имя и малая часть ее истории. Мы замерли.

Гюлькан Алтун… Дядя Деврим и тетя Эсма, это их единственный ребенок, который умер несколько лет назад.

– Наша дочь Гюлькан. Она была так полна жизни, так весела. Она была нашей любимицей. Мы хотели запомнить каждую ее улыбку, поэтому создали эти альбомы, чтобы никогда ее не забыть. Мы всегда хранили их у своей кровати.

В фотоальбоме, который дядя Деврим с тоской в голосе подтолкнул к нам, на всех снимках была изображена светловолосая девушка.

Я смотрела на нее с большим любопытством. Она улыбалась в каждом кадре по-разному, но с каждым разом все ярче. Она была так красива, что прекрасное лицо совсем не сочеталось со словом «смерть».

Ее волосы были чуть темнее, чем у Сенем, и такие же зеленые глаза. Этот веселый взгляд на фотографиях всегда был одним и тем же. Та же форма для начальной школы. Вот на выпускном в школе, перед зданием университета, в который она поступила… Эта прекрасная улыбка сопровождала ее в каждом кадре.

– Если бы она не умерла, она бы сегодня окончила университет. С самого детства она очень хотела работать у меня. Вот почему она говорила: «Я выбью все дерьмо из женщин-врачей вокруг тебя, папа».

Когда слеза дяди Деврима скатилась по его щеке, я почувствовала, что тоже вот-вот заплачу. Комок сжимал мое горло. Я видела боль в глазах дяди Деврима. Было очевидно, как сильно он был ей предан и как сильно по ней скучает. Не заметить это мог только слепой.