Светлый фон
Борьба всех чувств нас обожжет. Из красок – черный на мольберте. Огонь в груди кричит: «Не верьте». В твоих глазах погасли звезды, Скажи, что все еще не поздно. В груди обрывками три слова, Но наш портрет давно срисован. И между нами бьют сомнения. Мы ведь друг друга отражения.

Глава 38. Стэнли

Глава 38. Стэнли

«Стихи. Стихи. Стихи», – крутилось у меня в голове, когда я в очередной раз перебирал стопку исписанных бумаг. Уже несколько дней папка с произведениями, лежащая на краю стола в мастерской, мозолила мне глаза. С нашей последней встречи с Эмили книга так и не сдвинулась с места.

«Стихи. Стихи. Стихи», 

Причудливые наброски на страницах смотрели на меня с жалостью и недопониманием после всего, что нас связывало.

Книга Лилу была нашей с ней маленькой историей, которую мы создавали вместе. После того, как Эмили перенесла все свои стихотворения в подаренный мной самодельный блокнот, похожий на небольшую книгу, она попросила меня добавить к ним иллюстрации: скромные изображения, отражающие ее собственную Вселенную.

Я не смог. Не смог. Поступил, как настоящий ублюдок, рушащий свою жизнь и всех, кто мне был так дорог.

Незадолго до того, как Эмили уехала в Сиэтл, миссис Вернс сказала о том, что я вылетел с конкурса. Вылетел к чертовой матери, словно ненужный мусор. Я все время прокручивал момент, когда вернулся после паба и в очередном порыве эмоций испортил картину, последнюю картину, которая могла подарить мне еще один гребаный шанс.

Несколько дней прошли как в тумане. Я не вылезал из своей творческой каморки и постоянно напивался. До потери сознания и пульса. Превращался в отродье своего отца, которым так боялся стать. Тогда я начал понимать, почему все его неудачи сопровождались бесконечными беседами с алкоголем. Я, как и он, привык решать проблемы сам, не вмешивая других, что всегда приводило только к худшему. Я стал реже отвечать на звонки друзей и родителей, не покидая свою берлогу. Когда прошло уже много времени для беспокойства, Дерек и Райан решили навестить меня. Я никак не отзывался и не подавал каких-то признаков жизни до того момента, пока парни просто не нашли меня, бьющегося с содроганием от непрекращающихся панических атак в углу комнаты. Легче не становилось.

Я чувствовал, что опять тону, добираясь до самого дна.

Зависть и ненависть закрались глубоко под кожу, обращаясь в мою погибель.