Рука Люсьена взметнулась вверх и поймала булочку в воздухе. Я вскрикнула, дернувшись на своем сиденье, – он двигался так быстро. Люсьен повернулся и одарил Бромми самодовольным взглядом.

– Центровой побеждает кошку.

И на один великолепный момент я увидела всю силу Оза, великого и могучего игрока, короля своего вида спорта. Он буквально светился, уверенность и дерзость сочились из его пор, пока он не вспомнил, что больше не играет в центре. Осознание, обрушившееся на него, проявилось болезненно ясно – выражение его лица внезапно стало мрачным, а напряжение сковало позвоночник.

Мне стало больно за него. Ведь агония, проявившаяся в этот краткий миг, говорила о том, что он больше не знает, кто он такой. Незамеченным и нежеланным остался совет, который моя мать дала мне о мужчинах, когда я впервые начала их замечать.

Не пытайся собрать осколки разбитого. Ты никогда не сможешь вернуть их к целому, которым они были раньше.

Глава двадцать девятая

Глава двадцать девятая

Эмма

Эмма

– Ты сжимаешь его слишком сильно.

– Неправда. Ты просто придираешься.

– Это не придирки, когда твоя цель – совершенство. Держи крепко, а не пытайся выжать из него жизнь, иначе все расплещется. И прислушивайся к советам.

– Не могу поверить, что ты уже критикуешь мою технику. Я только начала.

– Снупи, ты никогда не научишься, если не будешь воспринимать критику.

Раздраженно вздохнув, я отложила кондитерский мешок и вытерла лоб предплечьем.

– Напомни, почему тебя это расслабляет?

Люсьен усмехнулся, сверкнув белыми зубами. Затем прислонился бедром к столешнице и осторожно заправил прядь волос, которая щекотала меня, обратно за ухо.

– Думаю, нужно запастись хоть каплей терпения, пчелка.

– Терпение, – пробормотала я. – Я ведь еще не задушила тебя, верно? Видите ли, я слишком сильно сжимаю.