Наверное, он думает обо мне также, и не видит прежней Лизки с веснушками на носу и пушистой копной, из-за которой он называл меня Одуванчиком. Мой нынешний цвет волос близок к натуральному, но я крашу волосы из-за седины. В голубых глазах больше нет девичьего блеска. Когда-то я смотрела на себя в зеркало и наталкивалась на потухший, потерянный взгляд. Но со временем научилась снова радоваться жизни.

Игорь устраивается удобней и наклоняет голову назад. Я включаю воду, вытаскиваю шланг и настраиваю нужную температуру, которая обычно всем нравится. Но с ним я отчаянно боюсь сделать что-то не так, поэтому, когда смачиваю его волосы, спрашиваю:

— Температура воды вас устраивает?

— Вполне, — отвечает он ровно, прикрыв веки.

Очень даже хорошо, что Игорь закрыл глаза и не видит, что со мной происходит. Я вроде делаю всё по правилам, веду струю воды вдоль линии роста волос, прикрываю рукой ушную раковину, чтобы жидкость не попадала в ухо. Запрещаю себе его разглядывать, сосредотачиваюсь на деле, выдавливаю шампунь на ладонь и наношу его на волосы мужчины. Аккуратно, массажными движениями мою его голову, проходясь подушечками по коже. Кончики пальцев покалывает от соприкосновения с ним, сердце бьется учащенно и это очень плохо, потому что я перестаю себя контролировать и могу ошибиться. А я не хочу, чтобы он видел, как я взволнованна. Господи, помоги!

Стоит мне вспомнить о Боге, как Игорь начинает ёрзать в кресле.

— Что-то не так? — стараюсь звучать обыденно.

— Нет, все нормально, — отвечает строго.

Его подчеркнутая вежливость и то, что он делает вид, будто не узнал меня, немного ранит. Но чего я хотела? Это я, а не он все разрушила. Это я разбила его сердце и свое собственное. Так было нужно тогда. Я спасала его от себя, от грязи, в которую сама нырнула с головой.

Выключив воду, беру полотенце, раскрываю его и прикладываю к волосам, удаляя с них лишнюю влагу. Затем, как учили еще в девяностых, приглаживаю их пальцами, чтобы не выглядели неряшливо.

— Пройдемте в кресло.

Игорь молча встает, идёт за мной и садиться перед зеркалом. Я упорно не смотрю в свое отражение и в первую очередь надеваю воротничок и пеньюар, который застегиваю лишь с третьего раза. Взяв в руки расческу, прохожусь по волосам, встаю сбоку, оценивая фронт работ.

— Алина сказала, как она вас обычно стрижет. Может, есть еще какие-то предпочтения?

— Сверху укоротите, по бокам уберите, пожалуйста. И пробор.

— Хорошо.

И вот когда я вновь встаю за спиной клиента, то вынужденно смотрю в зеркало и встречаюсь с ним взглядом. Сердце ухает в пятки, когда Игорь задерживается на моем отражении. Он хмурится, я вижу поднимающееся негодование. Мне тяжело совладать с собой, но я прилагаю максимум усилий, чтобы абстрагироваться.