— Обещай мне, — потребовала я, в то время как наши губы скользили в мучительных миллиметрах друг от друга.

— Клянусь, — прошептал он.

Я улыбнулась. Большего мне и не требовалось. Я сразу закрыла глаза, и мы поцеловались. Рука Прескота обхватила мою талию. Его язык блуждал по моим губам.

Наши рты слились воедино, спустя некоторое время я приоткрыла глаза, и Прескот увлек меня в сторону спальни. Я подавила смех, потому что он даже не переставал целовать меня, когда мы наткнулись на дверной косяк, и парень ударился головой.

— Прескот, — сказала я, но он, трепеща от желания, крепко прижал меня к груди здоровой рукой, и мы опустились на кровать.

Наши ноги стремились соединиться, пока я помогала ему раздеться, расстегивая брюки. Вскоре мои штаны тоже полетели на пол, потом и все остальное. Моя кожа стала еще горячее. Я вздрогнула, когда почувствовала, как язык Прескота коснулся моей груди. Все во мне сжалось, мурашки расползлись по телу. Мне казалось, что каждая клеточка начинает кипеть. Мне становилось так горячо, что закружилась голова: теперь я таяла от прикосновений Прескота.

А затем я вновь закрыла глаза и почувствовала только…

Прескот

Прескот

— Тебе помочь?

Я поднял глаза от запонки, с которой возился, и улыбнулся. Сильвер вышла из ванной комнаты. На девушке была широкая синяя юбка и простая белая блузка, на ногах — голубые конверсы. Такаши знатно постарался, когда я поручил ему подобрать для Сильвер несколько нарядов. Он и впрямь мастер своего дела.

Сильвер не красилась, однако была настолько притягательной, что я не мог отвести от нее взгляд. Она казалась счастливой: на ее щеках играл легкий румянец, а серо-голубые глаза блестели, что, в свою очередь, заставило меня улыбнуться еще шире.

Черт, мы оба были счастливы.

— Да, пожалуйста. — Я взял бинт и протянул его Сильвер. Травмированную руку я засунул в петлю, поддерживающую гипс.

Сильвер быстро подошла ко мне, аккуратно повернула мою кисть и ловко справилась с золотой запонкой.

— Ты прекрасно выглядишь, — прошептал я ей на ушко.

Она не подняла глаз, но просияла.

— А ты очень горяч. Готов ко всему? — спросила она, поправляя мой неправильно завязанный галстук.

— К вечеру, полному семейных интриг и лицемерия? Сделай мне одолжение: если я буду нести бред, притворись, будто у тебя приступ, и мы тут же исчезнем, хорошо?

— Самое худшее, что может случиться с твоей семьей, это, если все увидят, что я понятия не имею, как пользоваться столовыми приборами, — сухо сказала она.