Он приподнимает бровь.

– Тебя это удивляет?

Я слышу, что мама выходит из кухни, поэтому становлюсь на цыпочки и целую его в щеку на случай, если у нас уже есть зрители. Ощутив запах одеколона, исходящий от его шеи, я уже не так глупо себя чувствую из-за духов и пяти примеренных нарядов. Сегодня Люк явно вошел в роль.

– Ну, ты ведь уже знаком с моими родителями, – тихонько говорю я, делая шаг назад.

– Но не в качестве твоего парня.

Сердце в моей груди начинает колотиться, но нервозность превращается в печаль, когда я думаю, что все могло бы быть иначе. В каком-то другом мире все это могло бы происходить по-настоящему. Мы с Люком могли бы встречаться, и тогда его визит стал бы знаком того, что маме становится лучше, а следовательно, поводом для праздника.

Люк заходит в дом и замечает, что на мне нет туфель.

– Мне снять ботинки?

Я качаю головой.

– Не нужно было покупать мне цветы, – говорю я достаточно громко, чтобы нас услышала мама, шаги которой звучат все ближе.

– Не хочу тебя расстраивать, но они для твоей мамы, – сообщает Люк, широко улыбаясь. Его улыбка становится еще шире, когда мама останавливается рядом с нами и окидывает его радостным взглядом.

– Здравствуйте, миссис Рамфилд!

– Люк, ну сколько можно! Я же просила тебя называть меня Кэтрин.

Он протягивает ей радужные розы, и она подносит букет к носу.

– Чувствую себя немножко непривычно, – признается Люк, потирая рукой затылок. Кажется, отдав цветы маме, он не знает, куда деть руки.

– Ты так уважительно относишься к старшим. А эта постоянно повторяет: Мэл одно, Мэл другое, – говорит мама, указывая на меня.

У меня падает челюсть. Люк мне подмигивает.

– Она сама просила так себя называть, еще когда мы были детьми! – протестую я.

Я понимаю, что мама шутит, но я пока к такому не готова.

Если бы в детстве Люк чаще видел маму, он, возможно, привык бы называть ее Кэтрин. На самом деле после странной реакции мамы на мой уход к Мэл все, что с ней связано, ставит меня в тупик.