Нет, доктор, я схожу с ума от ваших рук и хочу, чтобы вы прижали меня к аппарату УЗИ, пока он не заскрипел от перегрузки.
— Просто устала, — выдавила я, сглотнув.
Он наклонился чуть ниже — так близко, что я разглядела крошечный шрам над его бровью.
— Потом, — прошептал он, — если доживём до утра… Выпьем кофе?
Мир замер. Сосуды застыли в воздухе. Даже пейджер-чайка, орущий в кармане у Насти, замолчал.
— Кофе?.. — повторила я как дура.
— Да. В смысле… вместе, — он поправил очки, что было чертовски мило. — Если ты не против.
Моя внутренняя 18-летняя версия взвизгнула. Взрослая же версия сглотнула и с достоинством произнесла:
— Я пью с тремя ложками сахара.
Он усмехнулся — на этот раз открыто.
И ушёл, оставив меня в шоке, с прерывистым пульсом и внезапной уверенностью в том, что эта смена станет самой долгой в истории медицины. Потому что каждая клетка моего тела теперь считала секунды до утра, как пациент под капельницей — до выписки. Кофе. Всего лишь кофе. Вот только в моём воображении он уже лился не в чашку, а на его грудь — горячий, сладкий и…
— Кать! — Настя встряхнула меня за плечо. — Там бабушка в пятой палате орёт, что у неё мочевой катетер заговорённый!
Посреди кошмара — светлая мысль: хоть у работницы морга фантазия попроще.
Он поймал мой взгляд — я даже не успела отвести глаза. Как пациент под наркозом: полностью обездвижена, но внутри всё горит. Алексей повернулся ко мне, и улыбка его была точь-в-точь как в тех глупых ромкомах — медленная, с полуприкрытыми веками, будто он только что проснулся на съёмочной площадке фильма про страсть. Искры? Да они тут же начали сыпаться, как конфетти из порвавшегося пакета. Ага, вот только вместо конфетти — обугленные остатки моего здравого смысла.
— Кать, держи, — протянул он папку. — Похоже, у парня в десятой палате аллергия на жизнь. Или на тебя. Судя по анализам, второе вероятнее.
Наши пальцы соприкоснулись. На миг. На атом секунды. Но этого хватило, чтобы у меня в груди случилось то же, что у пациентов с аритмией — сердце замерло, словно получило команду «отбой»от мозга, который уже открыто перешёл на сторону противника. Его кожа — тёплая, чуть шершавая от постоянного мытья рук — будто оставила на моих фалангах отметины. Эти руки. Эти чёртовы руки. В голове всплывает картинка: его ладонь скользит по моему плечу, спускается к запястью, цепляется за пуговицу блузки… Медленно. Как будто распутывает узлы на капельнице.
«