Я помню ту ночь. Помню, как дрожали мои руки, когда я расстегивала его рубашку, боясь оставить хоть одну морщинку.

Эти близкие отношения длились почти год – ровно до того момента, пока я не призналась Валере, что нахожусь в положении.

Мы сидели в его машине.

Я выпалила это залпом, боясь, что не хватит воздуха закончить фразу.

Он ничего мне не ответил. Не сказал ни да, ни нет. Просто смотрел через лобовое стекло на мокрый от дождя асфальт.

Его пальцы барабанили по рулю.

Не могу сказать, что он был со мной холоден... Хотя, в принципе, зачем я себе вру?

Да. Валерий отнёсся к известию холодно. Ледяным безразличием, которое ранило куда сильнее крика.

А потом просто пропал.

Перестал звонить, перестал отвечать на мои сообщения.

Телефон глотал мои отчаянные: “Валера, давай поговорим” – безответной тишиной.

Встретились мы случайно месяцев через пять у метро.

Живот был уже очень заметен, и я нелепо пыталась прикрыть его сумкой.

Валера шёл под руку с высокой блондинкой в белом пальто и смеялся её шутке.

Наши глаза встретились на секунду.

В его взгляде не было ни удивления, ни стыда, ни злости – лишь пустота, будто он смотрит на столб или рекламный щит.

Он сделал вид, что не знает меня.

Просто прошёл мимо, увлекая за собой блондинку, и его плечо слегка задело мое.

Это было больнее пощечины.

Мне было не просто обидно и досадно.