В этот момент мой мир рухнул окончательно. Но…

Догонять и выяснять отношения я не стала.

Мне уже было без разница, что он скажет… Оправдания… Оскорбления…

Я просто стояла и смотрела им вслед, чувствуя, как по щекам текут предательски горячие слезы, а внутри шевелится моя малышка.

Это шевеление стало тогда единственным якорем, удерживающим меня на плаву.

Я ещё не знала, что у меня будет дочь. Но…

Почему-то была в этом уверена в этом с самого начала.

Вернувшись домой я рыдала, уткнувшись лицом в подушку, чтобы соседи не слышали. Но…

Потом положила руку на живот, и она дрогнула – ответный толчок, привет изнутри.

И я смогла успокоиться. Мы были уже вдвоем.

Беременность давалась мне тяжело. Не только физически – постоянный токсикоз, отеки, – но и морально.

Я заканчивала институт, писала диплом, и каждая копейка была на счету.

Мысли о будущем вызывали паническую аритмию.

Я, родив ребёнка, окажусь в полной подвешенности без нормальной работы и своих денег.

Просить родителей о помощи мне было стыдно... Мама и так вечно на взводе, а папа молча несет свой крест.

Беспокоить их мне не хотелось смертельно. Но выхода не было. Одна я бы не вытянула.

Признаваться им было страшнее, чем Валерию. Мама узнав правду сначала онемела, а потом на нее накатила волна истерики: “– Как ты могла так с нами?! На тебя же все пальцами показывать будут! И что теперь? На шее у нас будешь висеть с приплодом? – её голос срывался на визг”.

Папа молча сидел на кухне, крутил в руках стакан с недопитым чаем.

Потом тяжело вздохнул, подошёл, обнял меня за плечи (мама тут же умолкла) и сказал тихо, устало: “Ну что, дочурина, делать нечего. Будем воспитывать того, кого родишь”.

В словах отца не было упрека, лишь усталость и принятие. И от этого стало ещё горше.