— Кстати, я сдала последний экзамен, — с гордостью сообщаю я, выхватывая у официанта второй бокал игристого. — На отлично.

Пашка снова закатывает глаза и одними губами произносит что-то похожее на «зубрила».

— Я всегда знал, что ты у меня умница, — хвалит отец, и я загибаю один палец. Вижу, что брат это замечает. — Светлая голова, — продолжает отец, и я загибаю второй. — Никогда не даешь мне повода разочароваться. — И третий.

— О, кстати, отец, — делает свой ход Пашка, — совсем забыл тебе сказать, немцы вчера подписали-таки с нами договор. Я их дожал.

Брат старше меня всего на три года, но уже занимает в империи отца не последнюю должность. Я бы не сказала, что он особо старается. Ведь и так прекрасно осведомлен, что бизнес однажды по праву перейдет к нему.

— М-да, — задумчиво тянет отец, что-то печатая в телефоне, — но я давал тебе на это срок не больше двух месяцев, а ты «дожал» их за пять. За это время я бы уже два раза нашел других поставщиков.

Я беззвучно смеюсь, пока папа не видит, и демонстративно показываю Пашке руку, где нет ни одного загнутого пальца. Делаю жалостливое лицо. Пашка фыркает и отворачивается.

— Кстати, ты не видела мать? — Папа хмурится, оглядывая толпу.

— Нет, — вру я, ничуть не краснея. — Наверное, общается с кем-то из гостей. — Я недовольно передергиваю плечом, подцепляя новый бокал.

На самом деле я прекрасно осведомлена, что мама уже час торчит возле барной стойки, осушая десятый по счету мартини, и отчаянно флиртует с красавчиком–барменом. Только вот отцу об этом знать не обязательно.

Пашка с отцом рассеиваются в толпе, а я, на правах хозяйки вечера, вежливо интересуюсь у гостей, все ли им нравится.

Сегодняшнее торжество папа организовал в честь моего совершеннолетия. И пусть подобные вечеринки в особняке бизнесмена Павлова вовсе не редкость, но он не воспринимает их как развлечение. Скорее, как способ собрать нужных людей в одно время и в одном месте. Сегодня он бессовестно использовал мое восемнадцатилетие, чтобы напомнить о нашей семье светскому обществу.

— Ох, милая, — слегка опьяненно вздыхает мать, когда я подхожу к барной стойке, — ты у меня такая красивая!

Она переводит взгляд на бармена, хищно ему улыбается и с гордостью сообщает:

— Мои гены.

— Мам, — смеюсь я неловко.

— А что, уже и похвастаться нельзя? Это сейчас, в тридцать два, мне уже не дано выглядеть так молодо и свежо.

— В сорок пять, — поправляю я, посылая бармену красноречивый взгляд.

— В разведку с тобой не пойдешь, — сетует мать. — Запомни, милая, ты уже никогда не будешь так молода и прекрасна, как сейчас. — Она с печалью в глазах допивает мартини. — Рано или поздно годы возьмут свое.