Я стояла, прижавшись к двери, и всё ещё не верила. Это было конец. Их конец.

— Ева! — я услышала голос, вырвавший меня из ступора.

Вадим.

Он появился в дверях, оттолкнув спецназовца, и метнулся ко мне. Его руки обхватили мои плечи, глаза бегали по моему лицу.

— Ты жива? Ты цела?

Я кивнула, и только тогда слёзы вырвались сами, по щекам, горячо и неконтролируемо.

А за спиной, под крики «руки за голову!», двоих людей, которых я ненавидела до дрожи, укладывали в наручники.

Фёдор ещё пытался смотреть на меня — его глаза были полны ярости и… предательства.

Савелий рычал, как зверь, но его голос уже тону в грохоте металла и сапог.

И вдруг…

В дверях появился он.

Отец.

Серый костюм, пальто перекинуто через руку, взгляд тяжёлый, ледяной. Он шёл медленно, не торопясь, словно всё происходящее — лишь спектакль, финал которого он заранее знал.

Фёдор замер, увидев его. Савелий тоже, хоть и пытался изобразить презрение.

Виктор остановился прямо перед ними. Его глаза были пусты, только сталь внутри.

— В вашем доме, — его голос прозвучал ровно, как приговор, — уже идут обыски. Все ваши бумаги, все ваши грязные сделки за последние четыре года — у нас.

Фёдор дёрнулся, но молчал. Савелий же зашипел, будто его ударили ножом.

— Из этого дерьма вы не выберетесь никогда. — продолжал папа холодно.

Он сделал паузу, шагнул ближе, и в его голосе зазвенело что-то личное, опасное: