— Даже не думал, что вы сможете так.

Он ушёл на пенсию. Спокойно, без истерик и без желания держаться за власть. Иногда я вижу, как он сидит на веранде с чашкой кофе, смотрит в сад и впервые за всё время просто… живёт. Не выживает.

Саша открыл свою компанию. Чистую, честную, настоящую. У него теперь целая команда профи, охранников и бывших военных. Я видел, как он меняется — снова становится собой. И каждый раз, когда он появляется у Виктора, мы всё равно обнимаемся так, будто только вчера он вышел на свободу. Наверное, так будет всегда.

Ева… Она стала сильнее. В ней теперь есть сталь. Но при этом она осталась той, за кого я когда-то был готов рвать зубами любого. Вечером она садится рядом, кладёт голову мне на плечо — и всё, мир успокаивается.

Однажды, возвращаясь в нашу квартиру после ужина у Виктора, она остановилась прямо на пороге, посмотрела на меня своими глазами — горячими, искренними.

— Знаешь, Вадим… — сказала она тихо. — Я счастлива. С тобой.

Я ухмыльнулся, наклонившись ближе.

— Осторожно, Лазарева, — шепнул я, позволяя губам скользнуть почти к её уху. — Такие признания звучат как вызов. А ты же знаешь… я никогда не ухожу от вызова.

Она прикусила губу, и в тот же миг я распахнул дверь сильным толчком. Мы ввалились внутрь, и я прижал её к стене так резко, что она вскрикнула, но не от боли. От этого. От того, как жёстко я врезался в её пространство.

— Счастлива, говоришь? — я сжал её запястья и поднял над головой, фиксируя так, что она даже пошевелиться не могла. — Докажи.

Её грудь прижималась к моей, дыхание сбивалось, но взгляд… взгляд был полон упрямства.

— А если я скажу «нет»?

— Тогда я заставлю, — процедил я сквозь зубы, наклоняясь к её шее.

Мои губы нашли её кожу — горячую, солоноватую после вечерней прогулки. Я кусал, тянул, оставляя метки, пока она дёргалась и стонала, одновременно пытаясь сопротивляться и ещё сильнее прижимаясь.

— Ты ненормальный, — выдохнула она, выгибаясь подо мной.

Я рассмеялся низко, почти звериным смешком и обнял её, прижал к себе и ответил так, как чувствовал всем сердцем:

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже, — прошептала она.

И это было правдой. Самой чистой и честной, что у нас есть.

Теперь у нас есть жизнь. Настоящая. И мы больше никогда не отдадим её никому.