Почему-то оказываюсь в нашем загородном доме. Около самого моря уже разбит большой белый шатер, за столом сидят гости. Красивая женщина в белом платье прижимает к груди младенца, чуть младше нашего Никулика, другой рукой обнимает мальчика лет семи. А на сцене Борис и Али поют о любви.

— Это же свадьба Борика! — вскрикиваю, догадавшись. Машинально сажусь на постели и натыкаюсь взглядом на Рашида, сидящего в кресле напротив. В белоснежной гандуре и такой же гутре, поддерживаемой золотым игалем, бывший шейх Реджистана выглядит гордо и торжественно. И улыбается довольно.

В самолете тихо. Двигатели заглушены. Видимо, «Гольфстрим» уже давно стоит на приколе в нашем аэропорту. Где-то вдалеке звякает стаканами бортпроводница. И кажется, мы с Рашидом тут одни. Как и на всем белом свете.

— Что ты тут делаешь? — нервно собираю волосы в хвост. Судорожно хватаю платок. — Ты не имеешь права…

— Это мой борт, если ты забыла, — добродушно усмехается Рашид, не двигаясь с места. И смотрит… как раньше на меня смотрел. И от этого еще сильнее боль раздирает душу.

— Я сейчас уйду, — подскакиваю с постели. — Ты сидишь на моей абайе, — рычу глухо. Еще минута и грохнуть в обморок от отчаяния и горя.

— Да иблисы с ней, — огрызается Рашид. — Почему ты вернулась, Муниса?

— А не должна была? — вскрикиваю я и чувствую, как внутри разгорается пламя ледяной ярости. — Ты так хотел от меня избавиться, Рашид, что развелся со мной и купил мне квартиру в Москве! — хватаю со стола папку с документами. — А я вернулась! Не ожидал? — кидаю ему в лицо бумаги. — Подавись своими подачками!

— Почему? — игнорируя оскорбления, спрашивает он упрямо. И будто не обращает внимания на летящие в него белые листы. Они кружатся, некоторые касаются лица великого шейха и, словно подбитые птицы, падают к его ногам.

— Мой дом здесь! — всхлипывая, кричу я. Трясущимися руками хватаю вазочку с полки и швыряю в Рашида. — И тебе меня не выгнать отсюда! Тут мои дети! Тут моя Лейла похоронена! И ты не смеешь… — кричу, но горло уже перекрывает от спазма. — Как бы я не любила тебя, ты предал меня! Убирайся!

— Угомонись, Муниса. Тут нет кота, и я вряд ли его раздобуду, — в полшага Рашид оказывается рядом. Обнимает меня, но я сбрасываю его руки.

— Кота? — смотрю изумленно. — Ты сошел с ума, что ли?

— Как тогда… в Сэдвик-парке, — улыбается примирительно. И снова обнимает меня. Притягивает к себе покрепче.

— Не трогай меня. Это харрам. Вали в Ардазан к своей танзилитной принцессе, — отбиваясь, всхлипываю горестно. — Я тебе не жена. И не смей ко мне прикасаться. И в одном помещении нам нельзя оставаться, — проговариваю прописные истины.