— Правда. Но честно говоря, мне было неловко за них… Я привыкла жить без отца, знаешь ли, — говорю с юмором.

Но когда его лицо вдруг сжимается, я понимаю, что, возможно, была немного жестокой. Я сжимаю губы, но не собираюсь извиняться.

Когда я собираюсь уходить, оборачиваюсь.

— Кстати, я говорила о тебе с мамой. Я сказала ей, что…

Он перебивает:

— Ты говорила обо мне с маме?

— Да…

Он хмурится, и я вижу, как напрягается его челюсть. Потом он нервно смеётся.

— Скайлар, пожалуйста, не говори о мне маме.

Я кусаю губу, пожимаю плечами на его чрезмерную реакцию и говорю:

— Я просто сказала ей, что мы встретились, и…

Вдруг он резко хватает меня за руку, заставляя смотреть на него прямо. Моя улыбка исчезает, и я морщусь от болезненного сжатия.

— Не отвечай, — скрежещет он зубами.

Моё сердце пропускает удар, дыхание ускоряется. В этот момент он немного пугает меня. Я хватаю его за запястье, чтобы оттолкнуть.

— Отпусти, пожалуйста. Ты мне причиняешь боль.

Я стараюсь говорить уверенно, но голос дрожит, глаза жгут от страха.

Он, кажется, приходит в себя и отпускает меня. Немного смущённо улыбается, отступая на шаг.

— Хорошего пути, Скайлар. До скорой встречи.

Я трогаю руку и киваю, не зная, что ещё сделать. Сдерживаюсь, чтобы не убежать как кролик. Иду быстрым шагом к машине и сразу сажусь за руль.

Я не понимаю, что его так взбесило, но он здорово меня напугал… И если это тот тип поведения, о котором говорила мама?