Хватит.

В порыве я падаю на её губы, чтобы прервать её речь. Она вздрагивает в моих объятиях, а тело напрягается от прикосновения. Я содрогаюсь, когда моё мужское начало напрягается.

Я не целовал женщину, не чувствовал губ на себе годами. И я не хочу, чтобы это заканчивалось прямо сейчас.

И всё же я не удерживаю её, когда она отрывается от меня, чтобы посмотреть мне в глаза. Я почти жду, что она оттолкнёт меня, но её руки по-прежнему крепко обнимают мою шею.

— Больше не бросай меня, Делко.

Я сглатываю.

— Обещаю.

— Я видела твое лицо… Ты думаешь, я была бы здесь, если бы это имело для меня хоть какое-то значение?

Она проводит языком по своим губам и прикладывает ладонь к моей ушибленной щеке. Подушечка её большого пальца ласкает шрам, который пересекает уголок моего рта.

Моё сердце так сильно колотится в груди, что я не удивлюсь, если она его слышит.

Она не перестаёт смотреть на эту отметину, которая пересекает левую сторону моего лица, но в её взгляде нет ни осуждения, ни отвращения, ни неловкости, ни жалости.

Ей нравится то, что она видит. И по блеску в её глазах, я даже думаю, что это её возбуждает — я её возбуждаю.

Чёрт побери.

— Ты идеален. И тебе стоило бы это уже понять...

Мой пульс ускоряется от этих слов, и живот знакомо скручивается.

Она не сводит глаз с моих губ, и я понимаю, что она хочет ещё. Она хочет большего. Но она опережает меня; её рот сначала робко касается края моего, той части, что повреждена шрамом.

Мои пальцы утопают в её каштановых локонах, когда я снова чувствую её на себе, и я набрасываюсь на неё, пристрастившись к её прикосновению, как безумный, больной по женщинам.

По этой женщине.

Она вздрагивает в моих объятиях, когда чувствует, как мои губы более жадно пожирают её, и она цепляется за мои плечи, как будто вот-вот рухнет.