У края бассейна я пинаю его в подколенные сухожилия — он падает на колени, визжит от боли, когда его колени бьют по жёсткой плитке. Он ещё барахтается.

— Отпусти, ублю... — его голос рвётся.

Я толкаю его голову в хлорную воду. Моё удержание над его руками надёжно фиксирует их за спиной. Он дергается, как бешеный, выталкиваясь и переворачиваясь, и я погружаю его голову всё глубже.

Его любопытство привело его сюда — к этому моменту. Ему следовало понять: дела мёртвых не касаются живых.

Вынимаю его голову — он закашливается, судорожно глотая воздух.

— Ты совсем с ума сошёл! — он сипло рычит.

Я резко тяну его за волосы, закидывая голову назад, готовый содрать кожу с черепа. Его глаза метаются во все стороны. Он напуган до дрожи — я чувствую его сердце, бьющееся в спине, где я держу его руки. Дыхание сильное и частое, и не только из-за недостатка кислорода — он знает, что умрёт.

Но сначала он поживёт в ужасе. Я хочу, чтобы он понял, насколько он ошибался. Он получит ответ на свой вопрос, прежде чем задохнётся, и мне не жалко этого сказать:

— Я убил Купера ради неё.

Его мышцы напрягаются от удивления. Я сильнее дергаю его за волосы, чтобы он не вырвался; он стонет. Он пытается что-то сказать, но голос тонет в его горле, уже вот-вот наполненном водой.

Я улыбаюсь, наблюдая, как на его лице отразилась боль потери друга — брата. Я знаю эту боль. О, как я её знаю.

Но не волнуйся, Пышненький, скоро ты к нему присоединишься.

— Твоя очередь.

Как будто ток прошёл по нему, он вздрагивает и пытается вырваться. Перед лицом смерти он машет руками, как марионетка. Я невольно усмехаюсь. Чёрт, у меня нет времени на это.

Резким движением выворачиваю ему руку — раздаётся глухой треск. Сначала он замолкает от шока, а затем начинает рвать горло от боли. Тело его дрожит в судорогах — я боюсь, что Котёнок услышит. Заглушаю крики, вновь погрузив голову в воду. Держу так минуты, и лишь пузырьки, что лопаются на поверхности, выдают его стенания.

Не собираюсь доставать его обратно. Терпением жду, пока последний вдох покинет его тело. Движения становятся всё слабее; он тонет в воде, которую сам столько раз пересекал плавьёй. Не в этот раз.

Последний нервный судорожный вздраг, и мышцы расслабляются. Он падает, лицом в воду. Отпускаю, выпрямляюсь.

Его согнутая рука лежит в ненормальном угле. Я пнул его ногой — тело упало в бассейн тяжёлым грузом. Как и в убийстве Нейта, я не чувствую ни малейшего раскаяния, наблюдая, как его труп медленно тонет на дне.