Мистер Блэквуд поджал губы.

— Значит, в порядке, — пробормотал он. — Тогда выпустите его, черт возьми! — И вышел из помещения, громко хлопнув дверью.

Мэдди и Фэлтон переглянулись.

— Ох уж эти Блэквуды и их самомнение. — Сержант взял в руки мобильник и отправил сообщение. — Пусть забирает своего непутевого сынка.

Мэдс молча пригубила чай. Фэлтон погрузился в бумаги. Девушка боялась спросить, чего именно они ждут. Звонить отцу ей не хотелось, мать была за пределами Штатов, в далекой Австралии. Мэдди сидела, глядя на Фэлтона и карту Деполе позади него.

Прошло минут сорок с тех пор, как дверь кабинета закрылась. Внезапно она распахнулась — в помещение без стука вошел мистер Эванс и сел на стул напротив сержанта.

— Фэлтон, не беси меня. Никаких записей в личное дело. — Голос Эванса звучал расслабленно. — Ты в жизни не стал бы полицейским, если бы о какой-нибудь совершенной нами глупости стало известно взрослым.

— Но о них же не стало известно…

— Да ты видел список? Гарвард, Принстон!

Фэлтон, поджав губы, кивал, словно китайский болванчик.

— Да-да, список довольно внушительный! С тебя две рыбалки и пиво, — неожиданно заявил сержант, чем поверг Мэдди в шок. — Хотя подожди, полюбуйся: объяснительная записка твоего сына. — Он передал Эвансу бумагу. — «Целую ваши пяточки!» Видишь?

Папа Эванс закатил глаза и улыбнулся.

— Он типичный Эванс, — продолжал Фэлтон, но злости в его словах не было. Напротив, чувствовалась некая теплота. — Требует отпустить ее, — ткнул сержант указательным пальцем в Мэдди, — и готов взять всю вину на себя. — Полицейский спрятал улыбку за шершавой ладонью. — Смешно. Захожу к каждому, и они как один повторяют: виноват я, отпустите друзей.

Папа Эванс порвал объяснительную и швырнул ее в мусорное ведро:

— Не зря же он твой крестник!

— Я-то его тебе сейчас верну, но знай, там Беннет рвет и мечет.

— Директора беру на себя, — сказал Эванс сержанту. — А ты отпусти парней, воспитательную беседу с ними я проведу.

— Только твой и остался. — Фэлтон открыл ящик стола. — Со своей ненаглядной, которая горит желанием разделить с ним вину.

— Так будет честно! — вскипела Мэдди.

— Вот видишь, какой нынче феминизм честный. — Сержант улыбнулся и достал несколько бумаг.