Тоскливо. Отчаянно. Протяжно.

Ну, кто как может, так и выражает удовольствие. Так и смакует, и предаётся, и упивается.

Отчасти я её понимала. Любовник из Тимура Рахманова был хороший.

Опытный, внимательный, заботливый. Выносливый, что тоже немаловажно.

Она не прогадала, когда его выбрала.

И он знал, что хорош, чёрт бы его подери!

— Ну и? — смотрела я на сейф, который что-то слишком уж долго думал.

Дёрнула ручку. Табло загорелось красным.

Чёрт! Код Рахманов всё же сменил. Ну ладно, пойдём другим путём.

Я достала из сумки фужер, что прихватила вчера после ужина. Аккуратно отклеила кусок плёнки, на которой остался отпечаток большого пальца мужа.

Наклеила на свой палец, приложила к окошку считывающего устройства.

— О, да! Да! ДА! — сходила с ума любовница моего мужа. — Ещё! Не останавливайся!

Да, дорогой, специально для меня уж постарайся, не отлынивай, не вполноги, отдери её по полной, — попросила я. — Она заслужила: и обласкала тебя как следует, и до сих пор не бросила.

Я покачала головой и улыбнулась: на табло загорелся зелёная надпись «открыто».

О, да!

Дверь сейфа щёлкнула, я потянула её на себя.

— Вот молодец! — похвалила я послушный сейф и мужа, что рычал как медведь, вовсю стараясь доставить удовольствие своей тощей немолодой пассии.

А может, и не стараясь. Хм… Может, для него это хуже наказания? — задумалась я и даже посочувствовала ему, бедному.

Молодой амбициозный адвокат, к тридцати с небольшим сделавший головокружительную карьеру. Высокий голубоглазый спортивный красавец, он ведь, возможно, и не хотел, но как отказать Камиле Ройтман? Никак. Не в его случае. Вот и трахает немолодую, хоть и ухоженную тётку, когда мог бы развлекаться с игривыми нимфетками, пахнущими свежестью и дешёвым мылом, а не зрелой кожей и тяжёлыми дорогими духами.

Скинув с плеча одну ручку большой кожаной сумки, я набивала её деньгами, ценными бумагами и всем, что попадалось под руку, размышляя о нелёгкой доле своего неверного и, увы, нелюбимого мужа.