Наш брак был авантюрой от начала до конца. Авантюрой настолько безрассудной, что мы и сами, кажется, не верили, что это сделали. Он в шутку предложил, я в шутку согласилась.

И всё закрутилось, завертелось, понеслось.

Я взвесила в руке тяжёлую коробку с дисками. Неужели кто-то до сих пор пользуется допотопными компакт-дисками? Подумала и всё же сунула коробку в сумку. Надеюсь, в ней что-то ценное, а не записи Памелы Андерсон, на которую мой муж фапал в юности.

Ну, на первое время хватит, — подхватила я свою тяжёлую, но приятную ношу.

Закрыла сейф, чтобы муж не сразу понял, что стал слегка беднее.

И под финальные аккорды их экстаза выскользнула из дома.

— Марианна Анатольевна, — окликнул меня управляющий, когда, торопясь, я бежала по гравийной дорожке к своей машине. — Вы не подпишете счета?

2

2

Чёрт!

Да, у этого огромного дома, который когда-то принадлежал моей семье, был управляющий, была история, были тайны. А ещё были огромные счета за его содержание.

— Давайте! — остановилась я, скрывая глаза за тёмными очками.

Не хочу, чтобы дом зарос грязью и мусором, когда меня в нём не будет. В конце концов, старинную усадьбу дальнего предка, некого графа со смешной фамилией Кошляков когда-то давно выкупил мой дед Илларион Каховский, а отстроил, переделал и отреставрировал мой отец для моей мамы, а не для этой костлявой клячи Камилы Андреевны, на которой женился после маминой смерти.

В конце концов, я в этом доме выросла, хоть и росла как сорная трава — наивной босой дикаркой, обожая не только громадный дом с высокими башнями и тёмными чердаками, хранящими секреты прежних владельцев, но и окрестные поля с душистым травостоем, и маленькую речушку с пугливыми мальками, и запущенный вишнёвый сад.

Хотя почему как? Сорняком прозвала меня бабка, потомственный агроном и известный селекционер, что пережила мужа, двух детей и умерла, слегка не дожив до своего столетия.

Она всех нас звала сорняками — отпрысков, которым от родителей досталось слишком много — ленивыми бесполезными сорняками, паразитирующими на родительском труде, имени и состоянии.

Не сказать, что меня это сильно смущало, по сути, так и было: в отличие от всех своих именитых родственников ни особым умом, ни упорством, ни талантами я не блистала, но росла ни в чём не нуждаясь, ни в чём не зная отказа, и не особо стремилась чего-то добиться.

Я была как две капли воды похожа на мать, известную балерину, что оставила карьеру, чтобы меня родить, и умерла от рака, едва я научилась ходить, а мой отец безумно любил маму и обожал меня.