Ваша Лёля».

Письмо выпало из рук Катерины. «Это какая-то ошибка», – подумала она сначала, но еще раз перечитала адрес – все верно. Что же это? Неужели ее правильный, честный сын не признался этой девочке, что женат? Обманул? А может, Саша наконец, пусть перед смертью, был любим, как сам об этом мечтал? Катерина подняла письмо и с нежностью прижала его к сердцу. Это письмо написала рука девушки, которая все еще любила Сашу, ждала его. Катерине вдруг захотелось увидеть ее, Лёлю. Спросить, каким она запомнила Сашу, какой он был с ней, о чем говорил, про что шутил. Вернуть воспоминания о нем хотя бы на мгновение. Но как же Паня? Ведь это было предательством по отношению к ней. Саша, зная, что его могут убить на фронте, сделал такой выбор. Правильный или нет – не ей судить. Сыну больше всего на свете хотелось быть любимым – и он обрел это счастье хоть ненадолго. А Паня страдать не должна. Она вдова, ей и так слез хватает. И Александру ничего не надо говорить – он осудит Сашу, не поймет его.

После долгих раздумий Катерина решила не отвечать Лёле. Пусть эта девочка, молоденькая, хорошая, скорее забудет Сашу. Пусть не ждет их писем. Не надо ей жить воспоминаниями. А ей, Катерине, в самый раз – кроме них, ничего не осталось.

На Казанскую в 1944-м открыли церковь. Снова над Берновом поплыл забытый колокольный звон с переливами.

Пятнадцать лет назад отца Ефрема успели предупредить, что вот-вот приедет комиссия, увезет все золото и закроет храм, что уже случилось с большинством церквей в районе. Тогда он благословил своих духовных детей, самых смелых, ночью, тайком вынести некоторые иконы из церкви и хранить до лучших времен. Прятали их на чердаках, в банях, амбарах – кто где мог. И вот сейчас вернули.

Катерина обрадовалась, увидев на стене свою любимую Тихвинскую. Кто же хранил ее? Многих икон больше не было, на стенах белели пустые места, где они когда-то висели. Зато росписи уцелели: до войны в церкви организовали курсы кройки и шитья, поэтому зимой топили, вовремя чинили крышу, тем самым сохраняя храм, – нет худа без добра.

Война не давала забывать о себе, присылая похоронки в осиротевшие дома. Но люди почувствовали, что с открытием церкви что-то изменилось. Появилась надежда. Кто-то молится за тех, кто не мог или не умел. Это стало поддержкой. Единением. Многие, не крещенные до войны, тайно крестились.

В первую субботу Катерина пришла в церковь. Давно хотела исповедаться и покаяться, поэтому шла с радостью и надеждой на облегчение, но и со страхом и тяжестью на душе.

Людей было мало – боялись приходить открыто. Служил отец Ефрем, уже совсем старенький и немощный. Он с трудом ходил, голос его был тихий, дребезжал.