У меня по рукам побежали мурашки, и я будто родилась заново.

— Вы потанцуете со мной, Розалин Грэм?

— Да, — сказала я и на всякий случай повторила: — Да, да!

Лукас обхватил меня за талию и передвинул руку выше — к затылку, запустил ее в волосы.

— Знаю, что эта песня не для медленного танца, однако не могу отпустить тебя ни на секунду.

Он снова заставил меня запрокинуть голову и поцеловал с неподдельной искренностью. Словно передал частичку души, которая раньше мне была недоступна. Я сплела руки у него на шее, притянула любимого к себе — моя очередь отдать ему то, что еще не отдала.

Лукас прервал поцелуй, скользнул губами по щеке и прошептал:

— Жаль, что мы на вечеринке… Хочу, чтобы ты сейчас принадлежала мне — и только мне. Придется подождать, ничего не поделаешь. Все равно я должен тебе многое рассказать.

Я кивнула, и он мягко закачал меня в танце.

— Расскажи… Расскажи мне все, Лукас.

— Тогда, в аэропорту, я ушел без объяснений, — тяжело сглотнув, сказал он. — И теперь прошу прощения за то, что причинил боль, за то, что создал у тебя ложное впечатление: вроде как испытывал недостаточно сильные чувства, потому и не захотел остаться. Заставил подумать: ты недостаточно хороша для меня. Никогда себя за это не прощу.

Я положила ладони ему на шею и потеребила мягкие волосы на затылке.

— Лукас, не извиняйся. Ты не должен…

Честное слово — и вправду так считала.

— Мои попытки заставить тебя осознать, что я чувствую, были слишком чрезмерными, слишком скороспелыми. Словно ведро ледяной воды на голову…

— Ничего подобного, Рози. Я как раз хотел об этом сказать. — Его черты исказило неподдельное страдание. — Ты для меня — свет в окошке. Была и есть. Разве не понимаешь?

— Но тогда… Тогда почему же ты меня бросил?

Сто раз я задавала этот вопрос мысленно и едва осмелилась произнести его вслух. Не знала, каким будет ответ.

— Был уверен, что поступаю правильно. — У Лукаса дернулась щека. — Никогда не сомневался, что я тебе нужен, но опасался, насколько тебя хватит. Боялся, что ты просто ко мне привыкла. Не верил, что достоин, и считал, что рано или поздно ты придешь к такому же выводу.

Его слова рвали мне душу. Как смел этот добрый, умный, искренний человек думать о себе плохо?