Мэдди называл себя моей крестной феей. Это была понятная нам одним шутка – и все же для меня это являлось чистой правдой. Я столько всего от него узнала – об одежде, о ведении бизнеса, о жизни. Как продавать свои товары и снабжать их всевозможными аксессуарами, как очаровывать поставщиков и управлять денежным потоком, как создавать иллюзию эксклюзивности, чтобы клиенты гонялись за моим дизайном. Я впитывала его уроки, точно губка.

А потом настал день, когда внезапно все в нашей жизни изменилось. Миссис Лорейн Эпплтон, явившись на примерку, случайно оговорилась, что у ее внучки Каталины только что произошла помолвка. Мэдди, никогда не упускавший возможности расширить свой бизнес, как бы вскользь заметил, что свадебное платье от самого настоящего кутюрье вызвало бы к ее внучке зависть всего Бостона. И заговорщическим шепотом добавил (причем, достаточно громко, чтобы его могли услышать), что по Парижу бродили слухи, будто платье от Руссель практически гарантирует невесте счастливый брак.

Как только по городу разошелся слух о том, что на одной из значительнейших свадеб сезона невеста будет в платье от Руссель, заказы посыпались один за другим. Первое время никакой магии в них не было. Нам так была нужна работа, что мы не отказывали никому. Я разрабатывала платья для всех, кто готов был за них платить, и мне очень повезло с невестами, дабы укрепить те слухи, которые Мэдди продолжал бессовестно распространять. Довольно скоро у меня уже имелся лист ожидания с именами невест, желающих подвергнуться моей «экстрасенсорной проверке», если это требовалось, чтобы пойти к алтарю в одном из моих платьев. Как Maman с ее четками, они желали оградить себя от невезения и злого умысла. Каким-то образом, сама того не желая, я прослыла «la Sorcière de la Robe», «Колдуньей над платьями», и странным образом меня это обрадовало. Может быть, потому, что теперь я уже понимала, как редко в нашей жизни на самом деле случаются счастливые финалы.

В скором времени Мэдди обустроил для меня небольшой салон на втором этаже, а заодно и мою собственную мастерскую. Спустя год мой салон занял уже весь второй этаж, и я наняла двух девушек, которые занимались выкройками и примерками с подгонкой. Таким образом, я хотя бы в небольшом масштабе воплощала свою мечту и мечту Maman.

А потом, спустя пару лет, у Мэдди развился сильный кашель – он курил почти по две пачки сигарет в день. Я к тому времени тоже пристрастилась к этой привычке. Курение расслабляло и давало рукам какое-то занятие, когда я не работала. Кашель у Мэдди становился все хуже и хуже, и вскоре его великолепные костюмы стали висеть на нем мешком. Теперь, глядя на него, я то и дело вспоминала Maman, хорошо понимая, к чему это ведет. Но знание правды ничуть ее не облегчало.