– Хорошо, диктуй номер.

Я быстро вытягиваю из ящика ручку и блокнот и записываю номер телефона, хотя не имею ни малейшего намерения им воспользоваться. Однако, уже повесив трубку, я смотрю на него, пытаясь угадать, что же все-таки может от меня хотеть Камилла Грант.

Я приезжаю к дому Камиллы, уже жалея о своем решении. Явиться сюда наверняка было ошибкой, но когда я наконец сломалась и позвонила матери Рори, то поняла, что уже не способна отклонить ее приглашение на бранч. Она попросила возможности все переиграть, что у американцев означает «второй шанс». Почувствовав, что я заколебалась, Камилла попросила меня приехать ради Рори. На это я просто не смогла ответить «нет». И вот теперь, спустя два дня, я уже отчасти сожалею, что не отказалась. А отчасти – заинтригована, к чему все это ведет.

Когда я звоню в дверь, у меня внутри словно завязывается узел – такой иногда стягивался во мне, когда я при Maman осваивала наше ремесло. Словно ощущаю некий отзвук, что я не в силах объяснить. Меня так и подмывает скорее развернуться и уйти прочь. Но не успеваю я сойти с крыльца, как дверь отворяется, и передо мной предстает Камилла. Безупречность кремового цвета в тонком, полупрозрачном льняном одеянии с длинными нитями кораллов, свисающими почти до самой талии. Она пытается приветливо улыбнуться, однако улыбка быстро тает на губах.

– Мисс Руссель, большое вам спасибо, что согласились прийти. Прошу вас, проходите.

Она отступает от двери, давая мне возможность войти, и на мгновение мой взгляд падает на ее запястье, на браслет с золотыми подвесками. Их тихое позвякивание сразу уносит меня к тому дню в «Seasons» – именно так они и звучали, когда Камилла расправляла салфетку.

– Может быть, выйдем на террасу?

Камилла закрывает входную дверь, браслет вновь издает металлическое треньканье, после чего она проводит меня сквозь череду безликих, идеально обставленных комнат. Здесь все, как и описывала Рори: предельно аккуратно и безжизненно… стерильно. И на мгновение я ощущаю себя той, другой Солин, которая только что сошла с поезда в мятой несвежей одежде и потертых туфлях и чувствует себя мучительно и явно не к месту.

Кухня у Камиллы как в глянцевом журнале. Камень и нержавейка. Над плитой целая коллекция очень симпатичных кувшинчиков, которые, судя по всему, стоят там лишь для виду. Камилла предлагает мне кофе, и я с благодарностью киваю, не совсем пока что понимая, что вообще здесь делаю.

Она наполняет две чашки, ставит их на поднос рядом с молочником и сахарницей.

– Вот сюда, пожалуйста, – она еще раз пытается улыбнуться. Она тоже чувствует себя неловко, вдруг понимаю я, удивленная тем, что эта всегда невозмутимая, светская женщина испытывает стеснение в моем присутствии.