– По-твоему, я могла сочинить подобное просто тебе назло?

– Я говорю, что, по-моему, ты с готовностью в эту глупость веришь. Ты едва знакома с этой женщиной – а для тебя она уже едва ли не святая.

– Ты говоришь как Энсон. Он мне вчера вечером сказал примерно то же самое.

Услышав это, Камила почти обрадовалась.

– То есть Энсон тоже не поверил в эту историю?

– Тут вопрос не в том, поверил или нет. Я выложила перед ним все доказательства. Даже оставила бухгалтерскую книгу его отца. Но он мне ясно дал понять, что не заинтересован в воссоединении семьи.

– А что Солин? – с холодком спросила Камилла. – Как она изволила отозваться по поводу такого чуда?

– Она еще ничего не знает. Сейчас она со мной не разговаривает. После того ланча в «Seasons» она не отвечает на звонки и дверь не открывает.

– И в этом, как я понимаю, виновата я.

– Я этого не говорила. Но Солин можно понять. Отдаление для нее – самозащита. То, что произошло в тот день в кафе, она восприняла как нападки на нее – чем это, собственно, и было. Может, ты не слышала, что говорила, – а я слышала. И она тоже. И сейчас я слышу, что ты говоришь. По иронии судьбы тебе выпал шанс узнать свою настоящую мать, и, вместо того чтобы ухватиться за эту возможность, ты обвиняешь меня в том, что якобы я тем самым хочу тебя наказать. Я тебя не понимаю!

Камилла напряженно кивнула:

– Тут есть о чем подумать, Аврора. Уж извини, если мне потребуется на это больше времени, чем тебе бы хотелось. Может быть, Солин справится с этими новостями лучше, чем я. – Она наклонилась поднять упавшую рамку со снимком, прошла к горке в углу гостиной и еще пару минут неторопливо раздвигала другие предметы на полке, чтобы осободить место для фотографии. Когда Камилла снова повернулась к Рори, на лице ее читалось выражение бесстрастной покорности судьбе. – И когда ты ей об этом скажешь?

– Пока что нескоро. Тия еще надеется переубедить Энсона, поэтому я обещала подождать. Вряд ли это что-то даст, но мне в любом случае нужно время, чтобы наладить отношения с Солин.

– Как, по-твоему, она это воспримет?

– Боюсь, не очень хорошо. Ее может окончательно сокрушить то, что она потеряет Энсона снова – причем таким вот образом. А если добавить сюда тот факт, что дочь, которую она сорок лет оплакивала, тоже жива, но не хочет с ней иметь ничего общего… Я бы сказала, тут просто все предпосылки для полноценного нервного срыва.

– Аврора…

– Я устала, мама. Поеду домой.

Камилла ошеломленно посмотрела на дочь:

– Но ты не можешь сейчас взять и уйти. Нам есть еще о чем поговорить.