Камилла кивком указывает на распахнутые французские двери, и я выхожу за ней на вымощенную серой плиткой террасу. Рори нигде не видно, и все же стоящий там маленький красивый столик накрыт на троих. От красоты открывающегося с террасы пейзажа поистине захватывает дух: это чудесный вид на реку и протяженную зеленую парковую полосу Гринуэй.

Заглядевшись на прелестный вид, я вдруг ощущую спиной взгляд Камиллы. Обернувшись, вижу, что она стоит сзади, внимательно меня разглядывая. Поняв, что я смотрю на нее, Камилла отводит взор и указывает на кресла:

– Прошу вас, не угодно ли присесть?

Она снова пытается улыбнуться, усаживаясь в своем кресле. Я выбираю то сиденье, что от нее подальше, и беру с подноса чашку, сознавая, что на мне по-прежнему перчатки, и пока что не понимая, к чему вся эта затея.

– Спасибо, что пришли, – снова говорит Камилла, и я даже начинаю испытывать к ней сочувствие. Она кажется мне едва ли не напуганной, очень беззащитной и тревожной. – Я попросила вас прийти пораньше, потому что хотела поговорить с вами до того, как приедет Аврора. Она мне сказала, что вы с ней не общаетесь после того ланча, и, боюсь, это полностью моя вина. Мы как-то неудачно начали… – Осекшись, она мотает головой: – Нет, не так. Это я неудачно начала. Я так ужасно вела себя в тот день, и мне хотелось объясниться… и принести извинения.

По тому, с каким усилием она выдавила последнюю часть фразы, очевидно, что эта женщина не привыкла перед кем-то просить прощения. Извиняться явно трудно для нее, и, чувствуя это, я непроизвольно смягчаюсь. Я потягиваю кофе, ожидая, что будет дальше.

– Я не знаю, что на меня нашло. Я слышала, что я говорю, но не могла остановиться. Как будто это говорила не я, а моя мать.

Тут она вдруг резко отводит взгляд, словно случайно сказала больше, чем собиралась сказать.

– Простите, что невзначай обмолвилась о своей матери… Просто я иногда ловлю себя на том, что в отношении к Авроре принимаю те же позы, что и она. Мы не всегда с ней… Мы во многом очень разные. Во всем, на самом деле. А потом, когда появился Мэттью… Хакс, – тут же поправилась она. – Когда появился на горизонте Хакс, я восприняла это не лучшим образом. Я ничего о нем не знала и беспокоилась, что он не… – Она со вздохом снова умолкает. – Я клялась, что никогда не стану такой, как она. Что, когда у меня будет своя дочь, я буду вести себя с ней совсем иначе. А оказалось, что я порой очень похожа на нее.

– Вот вы и снова заговорили о своей матери.

Камилла кивает, и уголки ее губ опускаются, как у огорченного ребенка.