Кирилл огляделся.

– Сложно сказать. Несколько сотен.

– За день здесь проходит больше ста пятидесяти тысяч человек. Могу ли я вспомнить кого-то спустя несколько лет? – Фламинго выставил в мою сторону скрюченный палец. – Однако, кем бы ты ни была, где бы мы с тобой ни пересекались – в прошлом, настоящем или будущем, действительное неизменно рождается только из твоей собственной мысли. А это означает, что я тут ни при чем.

Одно время я вполне допускала, что он может оказаться немым, но что способен выражаться так связно и глубокомысленно, совершенно не ожидала.

– Что значит ни при чем? – возмутился Мартов. – Типа ты соскакиваешь? Но это же ты ее так напугал, что у нее теперь тревожные приступы и галлюцинации!

– И не у меня одной, – добавила я, – подруга тоже постоянно видит знаки и замечает странное.

– Когда в мире узнают, что прекрасное прекрасно, тотчас появляется уродство.

Когда в мире узнают, что доброе – добро, появляется зло.

Наличное и отсутствующее друг друга порождают.

Трудное и легкое друг друга создают.

Скрипучий голос Фламинго продолжал звучать внутри капюшона, но мне казалось, будто слова сами возникают у меня в голове.

«– Длинное и короткое друг друга выявляют.

Высокое и низкое друг друга устанавливают.

Музыка и голос друг другу откликаются.

Предыдущее и последующее друг за другом следуют[6].

Мартов тяжело вздохнул и развел руками».

– Сомневаюсь, что тебе удастся добиться чего-то более внятного.

– Просто скажите, что мне делать?! – разочарованно закричала я, потому что поезда загрохотали с обеих сторон.

– Создавай и выбирай.

– Что создавать? Что выбирать?