– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать. У тебя тоже длинные волосы, собираешься укрывать ими младенца?

Он засмеялся:

– Нет. У меня потому, что моя мама любила Курта Кобейна.

– А вот мой папа, видимо, до сих пор беспокоится о младенцах.

– Кажется, я тоже. – Поймав мою руку, Тим остановился и потянул меня к себе. – Я должен тебе кое в чем признаться.

Он приблизился так, что его губы почти соприкоснулись с моими.

– Не нужно, – сказала я, – мне не нравится, когда сложно, за это я не люблю математику.

– Я понимаю, ты до сих пор обижаешься, что я тогда ушел…

– Совсем нет! – Однако напоминание о его бегстве все же царапнуло самолюбие. – У тебя были причины. Ты объяснил.

– И что же вытекает из моего объяснения?

Действительно, что?

– У тебя были обязательства перед Катей, и ты должен пожизненно хранить ей верность. Ну или что-то вроде того. Честно сказать, я точно не помню. Тебе, конечно, очень сочувствую, только я не тот человек, который с готовностью окунется в драмы твоего прошлого и станет тебя лечить.

– Ты права, мне не стоило тебе об этом рассказывать.

– Не стоило, – подтвердила я.

– Я просто подумал, ты оценишь важность моего решения…

– Я оценила. Только для такой, как я, это слишком большая ответственность.

Но он все равно поцеловал меня долгим, требовательным и старательным поцелуем, от которого мысли снова понеслись галопом. Я даже пожалела, что у меня больше нет камня «Здесь и сейчас».

– Как вы называете в математике условие «Если»? Скажем, если поезд не пришел в пункт «А», то он поехал в пункт «В».

– Импликация.

– Спасибо. – Я двинулась по дорожке в сторону дома. – Давно уже хотела спросить, но было не до этого.