Тим пошел меня провожать. Забрал мой рюкзак и взял за руку, как будто мы парочка. Впрочем, до последнего звонка оставалось два дня. Какая уж тут любовь?

– Из-за постоянных занятий мы все немного поехавшие, – сказал он, в который раз пытаясь оправдать Ершова.

– Что есть, то есть, – подтвердила я, – я-то уж точно.

– И я! – Тим мило улыбнулся.

Погода стояла волшебная. Май во всей своей весенней прелести: воздух, солнце, небо, трепещущая листва и радость без всякой на то причины…

Мне давно хотелось погулять с Тимом именно так – беспечно, нежно и чтобы обязательно казалось, будто это навсегда. Пусть даже какие-то две-три недели.

Его волосы в пробивающихся сквозь кроны деревьев лучах солнца светились, а лицо, такое правильное, резко очерченное и мужественное, особенно в профиль, напоминало персонажа божественного происхождения.

Со мной никогда не случалось безответной любви, ведь любовь предназначена для счастья, радости и удовольствия. Это явление, возникающее от взаимодействия двоих, наподобие радуги, рождающейся от соприкосновения капель воды и солнечного света. Все остальное – блажь, прихоть, эгоизм, капризы или разыгравшаяся фантазия, как наша с Ксюшей влюбленность в Башарова. Если кто-то меня не любил или хотя бы не давал ощущения, что в ближайшее время это может произойти, я оставалась к такому человеку совершенно равнодушной. Тим же всегда подпитывал меня надеждой, потому я и ждала, что еще немного – и он сделает шаг и признается, вспыхнув радужным светом на моем небосклоне.

Мы шли по тенистой аллее, и я понимала, что счет идет на минуты. Здесь не было никого, способного нам помешать, обстановка, время и место – все более чем располагало к объяснениям и признаниям, однако что-то во мне изменилось, и я не была уверена, что хочу их услышать.

Слишком долго он откладывал, мудрил и тянул. История его прошлой несчастной любви тяготила, школа закончилась, впереди экзамены, за ними – лето и новые впечатления, а что не случилось, то не случилось. Внутренне я готовилась сообщить ему об этом.

– Знаешь, почему мужчинам нравятся женщины с длинными волосами? – начал он издалека.

Я пожала плечами:

– Потому что красиво.

– А вот и нет! В древности женщины укутывали в волосы младенцев, чтобы согреть или защитить. От густоты волос зависела жизнь ребенка. Только представь, первые человекоподобные приматы появились около семи миллионов лет назад. А в целом история сознательного человечества – цивилизаций – составляет десять-двенадцать тысячелетий. Потому генетическая память о прошлом жизненном опыте сотрется еще очень не скоро, так что все мы в какой-то мере заложники первобытного сознания.