– Тим? А он может?

– Да, – я всхлипнула, – еще как!

– И что же он сделал?

– Мы застряли в лифте – электричество вырубили. Он схватил меня за волосы и… и стал угрожать.

– Ни с того ни с сего? – В Ксюшиных глазах вспыхнул заинтересованный огонек, я улыбнулась сквозь слезы.

– Наконец-то я тебя узнаю.

– Просто скажи, что он хотел.

– Как обычно! – Дотянувшись до тумбочки, я взяла упаковку носовых платков. – Любви. Чего же еще? Ты просто не представляешь, как я устала от этого. В последнее время я только и делаю, что выслушиваю душераздирающие признания. Это так выматывает, Ксюш. Почему все постоянно от меня чего-то требуют и предъявляют?

– Не знаю, – надув губы, она передернула плечом, – сытый голодному не товарищ.

– Просто Гудвин – это он. Рощин.

– Да ладно? Он сам сознался?

– Сам. У него какая-то там трагическая любовь случилась в старой школе, и та девочка умерла. И, чтобы не мучиться чувством вины, он придумал Гудвина. Типа раздвоение личности.

– Офигеть. И чего?

– Ничего. Я от него сбежала и вчера, и сейчас. Нет, переписываться, может, и было прикольно. Но теперь вообще не прикольно, потому что он разозлился, когда я сказала, что не могу его любить в ответ.

– А ты не можешь?

– Нет!

– Но ты же хотела с ним встречаться?

– А теперь не хочу. Теперь я встречаюсь с другим человеком.

– Вот это новость! Надеюсь, с Мартовым?

– С Мартовым получилось некрасиво. Я ему вчера пообещала пойти с ним домой, а в итоге ушла с Тимом. И теперь он отключил телефон, так что я даже извиниться не могу. Хочешь, сходим к нему? Заодно проветримся.