Я думала, Мартов тоже откажется, но он с безразличным послушанием поднялся и переместился за третью парту. Против его соседства Кеша возражать не стал.

Матвей что-то тихо сказал Тиму, и тот опустился на стул через проход от Степы.

– Вот и отлично, – широко улыбаясь, Ксюша потерла руки. – Если вы и дальше будете такими послушными, то все пройдет быстро, безболезненно, и, возможно, кому-то даже понравится.

– Выкладывай, не томи уже! – Матвей хохотнул. – Очень любопытно, что вы там задумали.

Они со Степой явно забавлялись.

– Задумали? – Ксюша состроила глупую рожицу. – Ой, ну что ты, Матвей, какое думать? Мы же тупые и примитивные. Мы не умеем. Это у вас мегасложные схемы и многоуровневые замыслы, а у нас все незатейливо и плоско. Эй, Алиса, может, ты хочешь сказать вступительное слово?

– Я хочу! – Носова вскочила. – Знаете, ребята, я проучилась с вами три года и все это время считала, что вы самые замечательные, умные, добрые и честные. Мои прежние одноклассники были подлыми, гадкими и на редкость мерзкими типами, поэтому когда я попала в ваш класс, то обрадовалась невероятно. Адекватность, мозг, целеустремленность – все было при вас. И я всегда искренне полагала, что вы цвет нашего поколения. Те, кто наконец сможет сделать этот мир светлее и лучше.

Ноздри Жанны раздувались, грудь вздымалась, губы побелели, праведное негодование переполняло ее.

– Однако то, что вы сделали, ваше отвратительное и безнравственное поведение, особенно, Оболенцев, твой поступок, полностью сводит на нет любые ваши достоинства. Вы низкие, жалкие, гнилые, страшные люди! И если вы останетесь безнаказанными, если все это вам сойдет с рук, человечество получит еще одну порцию грязи.

– Ах-ах-ах, – делано рассмеялся Ершов, – какая патетика! Ты, Носова, не в то время родилась. Тебя нужно на революционные баррикады – свергать царизм. Тогда люди верили в светлое будущее, а сейчас уже все знают, к чему это приводит.

Матвей поднял руку, как на уроке.

– А почему особенно я?

Быстрым шагом Жанна дошла до его парты и, опершись о нее руками, угрожающе нависла.

– Я знаю, что это ты побил Рому, когда он узнал, что ты затеял против его сестры. Но разве так можно, Матвей? Это выходит за все рамки допустимого. А если бы он умер? Если бы остался калекой?! Как ты вообще мог поднять на него руку? Он же ваш друг!

Парни с удивлением посмотрели на Оболенцева. Похоже, никто из них этого не знал, даже Степа.

Лицо Матвея сделалось жестким. Такого поворота он не ожидал.

– Ты че, бредишь?

– Не волнуйся, мне твое признание не нужно. Просто хочу, чтобы ты понимал, почему я сейчас поддерживаю девочек.