Ранее

Алое пятно на белоснежном воротничке, как свежая рана…

Я замерла с его рубашкой в руках, разглядывая этот яркий след.

Такой неуместный, вульгарный, кричащий. Словно метка. Клеймо.

Солнечный луч, пробившийся сквозь тюль, высветил это пятно ещё резче, делая его почти неоновым на фоне хрустящей белизны.

У меня никогда не было такой помады...

Слишком вызывающий оттенок — из тех, что носят молодые девицы, не знающие меры ни в чём. Или те, кто намеренно привлекает внимание мужчин.

Я машинально провела пальцем по следу — помада оказалась жирной, въевшейся в ткань. Дорогая. С лёгким перламутровым отливом.

Интересно, сколько она стоит? Наверное, как половина моей косметички.

Я же практически не крашусь в последнее время — зачем? Дома не для кого, а на благотворительных мероприятиях фонда приветствуется сдержанность. Тушь, немного пудры, бледно-розовая помада.

"Естественная красота, — говорит Гордей. — Ты у меня и так хороша".

А эта — алая, манящая, с влажным глянцевым блеском...

В ванной смолкла вода. Шаги. Скрип двери.

Я вздрогнула, но рубашку не выпустила.

— О, ты уже занялась бельём? — голос Гордея, как всегда, спокойный и уверенный. С этими завораживающими нотками, от которых до сих пор что-то замирает внутри.

Я обернулась, и на мгновение потеряла нить мыслей.

Муж стоял в дверном проёме, с небрежно обёрнутым вокруг бёдер полотенцем. Капли воды стекали по всё ещё подтянутому торсу, очерчивая рельеф мышц.