Рэннальф стоял, опершись о барную стойку, и потягивал яблочный сок из стакана для виски. Это был единственный способ избежать вопросов и навязчивого желания всех присутствующих всучить ему какой-нибудь бокал. Ральф безучастно рассматривал толпу и думал, когда успел стать таким старым циником. Еще недавно он был бы в гуще события, а не торчал на отшибе веселья, наблюдая за остальными.

Видимо, сказывалась наследственность. Тридцатисемилетний Гаррет сидел за столиком в компании беременной жены и мало интересовался происходящим. Тридцатилетний Иден с девушкой вообще вышли на улицу, при этом на лице Идена было написано все, что он думает о вечеринках, и о вечеринках в барах в частности.

Рэннальф вообще не хотел приходить. Он бы обязательно поздравил Мистраль, но выбрал бы для этого другое время. Проблема заключалась в том, что Мистраль, как одноименный ветер, просто сносила все на своем пути, когда ей что-то не нравилось. И Ральф пришел. И Мэри тоже пришла. Сейчас она стояла в самом дальнем углу, одетая в черную пышную юбку, похожую на балетную пачку, и укороченную водолазку, открывающую полоску кожи между ее краем и поясом юбки. Мэри чуть заметно пританцовывала под льющуюся ритмичную мелодию, переминаясь с одной ноги в кедах на другую. Пузырьки в ее бокале намекали на что-то с градусом, поэтому самому Альфи нельзя было пить. Треугольник «Рэннальф-Мэри-алкоголь» не предвещал ничего хорошего, это они действительно уже проходили.

Мэри Тейлор не смотрела в его сторону вообще. Ни разу. Ни в гостиной сестры, ни по дороге в бар, ни в самом баре. Это невероятно било по самолюбию и злило. Наверное, поэтому Рэннальф продолжал смотреть на нее. Чтобы разозлить, заставить желтые глаза гореть яростью и ненавистью. Ее ярость намного лучше безразличия. К ней Альфи хотя бы привык.

Сложно сказать, что нашло на него в тот вечер в гостинице. Фисташковое мороженое на лице девушки выглядело не слишком соблазнительно, однако боевой дух, злость и вызов в глазах требовали того, чтобы их укротили. Всегда. С момента знакомства в гостиной Тейлоров, когда королева Мэри скептически вздернула бровь, бесцеремонно осмотрела Рэннальфа с ног до головы и со скрытым сарказмом проговорила «Так вот он какой, Красавчик Альфи!». Уже тогда она бросала вызов одной только выразительно-вскинутой бровью.

И вот, ведьма, которая так самозабвенно выводила Ральфа из себя, той ночью, как котенок, свернулась у него под боком. И поцеловала его в плечо перед тем как уснуть. Эту деталь он помнил замечательно. А наутро она исчезла. Отличная вышла месть, просто отличная. Градус бешенства Ральфа был таким, что его ощутила на себе даже бедная Молли. Он очень редко выходил из себя, предпочитая смотреть на всякие жизненные ситуации с долей юмора. Но в то утро ему было не смешно.