На фоне этих пересудов я не преминула потребовать у супруга дополнительных средств на расходы — и получила. С их помощью я сумела откупиться от посланных за мною людей короля и второпях перебраться в Глочестершир.

Роберт пребывал в Бристоле, большом портовом городе, сеньором которого он являлся. Здесь я уже не опасалась людей отца, так как находилась под защитой брата. О, какие пиры, какие конные ристалища, какие охоты устраивал Роберт в мою честь! Поглощенный тем, что супруга Мабель снова готовилась сделать его счастливым отцом, Роберт не вникал в мои беды и лишь обещал похлопотать за меня перед королем, когда отправится к нему в ноябре.

Вместе с тем он обращался со мной чрезвычайно фамильярно — обнимал, шлепал по ягодицам, трепал по щекам, ерошил мои волосы, ломая своими лапищами драгоценные черепаховые заколки. А с утра увлекал на очередную охоту, пикник или пирушку в одном из своих замков. Мы много пили… и однажды, после очередного возлияния, я проснулась с тяжелой головой в его постели. Нагая. Причем лежали мы, сплетясь более чем красноречиво.

Мы оба были невероятно смущены. Что не помешало нам и в следующую ночь заняться тем же. То ли я хотела испытать на Роберте свое новое умение, то ли он и впрямь воспылал ко мне отнюдь не братской страстью, но оттого, что мы впали в этот тяжкий грех, я испытывала некое извращенное удовольствие.

Впрочем, Роберт вскоре опомнился — тотчас после того, как у его супруги случился выкидыш. Ибо нашлись те, кто успел нашептать ей о нас. Брат был огорчен даже сильнее, чем я ожидала.

— Мы должны как можно скорее расстаться, Бэрт. То, что случилось между нами… Моя Мабель не перенесет этого…

Он говорил о жене с трогательной нежностью. А мне намекнул, что следует уехать. И я уехала, несмотря на резко испортившуюся погоду, скверное настроение и заметно пошатнувшееся здоровье. Только этого мне и не хватало — ведь я всегда была здоровой, как молочница с фермы. Но последнее время я стала чувствовать странную слабость, а по утрам у меня кружилась голова. Чтобы переждать непогоду, я решила погостить в богатой женской обители Ромсея. Глядишь, и отец не станет меня донимать, узнав, что я укрылась за монастырскими стенами.

Мне и моим людям выделили в обители отдельный флигель, мы расположились со всеми возможными удобствами, но вскоре я заскучала. Нескончаемые октябрьские дожди, заунывный колокольный звон, снующие туда-сюда сестры-бенедиктинки. Тресни моя шнуровка — адское уныние! Да и комфорт, которым славился этот монастырь, не шел ни в какое сравнение с тем, к чему я привыкла. Я с тоской вспоминала свою роскошную опочивальню в Гронвуд-Кастле.