И это видение еще не развеялось, когда она поняла, что слышит собственный голос, зовущий его по имени. Громко, во всю силу, всем телом, всем тем, из чего она состоит:

— Ва-ня! Ваня! Ванечка!

И отдавая свой захлебывающийся крик морю, Мироша Полина оставляла себе.

* * *

Дверь приоткрылась, впуская в гримерку басы. Ненадолго. Ровно настолько, сколько нужно, чтобы человек вошел в комнату. Потом новый хлопок, и звук снова стал глухим и тусклым.

— Карандаши, готовность полчаса! — заскрежетал по оголенным нервам возглас Рыбы-молота. Она стала грузнее за это время, тяжелее, и голос у нее казался на редкость противным, будто бы Мирош не знал наперед всех его интонаций. — Сегодня чур не ужираться, завтра запись на утреннем шоу.

Иван крутанул монетку по столу, за которым сидел. Она затарахтела, царапая поверхность столешницы. Тоже прикольное звучание и тоже по нервам.

— Мирошниченко И., тебя касается! — уже над самым ухом. — Отгорланишь и баиньки, понял?

— И даже никого не подпихнешь под бок, чтоб спалось крепче? — хохотнул он.

— Чтоб потом до утра твою жопу по клубам искать? В отличие от тебя, я об одни грабли дважды не бьюсь. Хотя в твоей башке и отбивать-то нечего, — она скрестила руки и посмотрела на него со странной смесью жалости и злости. — Не загоняйся, карандаш. И не вздумай чего отколоть.

Дверь снова грюкнула. С теми же раздражающими басами.

— Звезда, блин, — заржал Комогоров. Но это адресовалось космическому пространству, а не Мирошу. Фурса хлебал минералку. Кормилин наушников не снимал.

— Зависть — грех, — отчеканил Иван и поднялся из-за стола: — Пойду отолью, без меня чур не начинать.

— Да куда уж нам, смердам! — никак не мог выйти из роли Тарас.

У них давно было принято подшучивать над сложившимся положением вещей. Фронтменом был Мирош, и его первостепенное значение в группе никто не отрицал и все за ним признавали. Заменить в «Мете» любого участника было проще простого. Любого, кроме солиста. Когда Маринка Таранич бралась за них, ставку она делала не на коллектив, а на Ивана, и не ошиблась. Ротация, зимнее турне, мартовский отечественный отбор на GBOB⁷. Выход в финал и уверенная победа в Берлине.

Сразу после этого посыпались предложения. Они мотались по Европе, презентуя первую пластинку, а дома, везде, повсюду, едва ли не с каждого столба на мир смотрел задумчивый, даже мрачный Мирош, заполняя эфир. Три человека за его спиной нахрен никому не были нужны. Микроклимату «Меты» это пока еще ничем не грозило, но от самого себя уже начинало подташнивать.

Впрочем, тошнота была с ним повсюду.