— Я понимаю, — кивнула Ксения и поднялась. Попрощалась с Ермоловым и Анной Станиславовной. Валентин Петрович сдержанно кивнул в ответ, а кадровичка улыбнулась, в очередной раз выражая поддержку.

Басаргина улыбнулась в ответ — и ей, и себе. Она точно знала, что сделает завтра. И в то же время воспользовалась возможностью еще немного не чувствовать собственного бессилия. Хотя бы представить себе физиономию Фриза, когда она месяца через два, волею случая, попадет с ним в один рейс. Ксения так и видела, как ходят его желваки от рвущейся наружу злости.

Но когда следующим утром она снова входила в здание компании, ее лицо снова являло собой невозмутимость, с которой Басаргина и подала заявление на увольнение. И вряд ли кому из увидевших ее в этот момент могло прийти в голову, что сделала она это не потому, что выговор в личном деле мог помешать дальнейшей карьере.

А потому, что устала бороться.

* * *

На четвертом часу абдоминальной операции нервы начали сдавать. Второй ассистент, Леся Хохлова, проходившая интернатуру, находилась на другом конце стола и усердно отмалчивалась. Медсестра, сцепив зубы, выполняла скупые команды Бузакина. Глеб — тоже. Но это молчаливое противостояние между ним и хирургом начинало витать в воздухе и не могло не сказываться на работе, что, по крайней мере, непрофессионально. Но, тем не менее, оба — друг напротив друга, практически лоб ко лбу. Оба — уставились в рану и никуда больше. Глеб соединял пинцетами края ткани со всеми возможными мрачностью и упорством. Бузакин сосредоточенно орудовал иглой.

Это ощущение нервозности чувствовалось в каждом движении. Глеб еще в самом начале послал все к черту, не желая уступать ни пяди своего. Но и на чужую территорию пока не лез. Жизнь научила.

Возможность предоставил сам Роман Афанасьевич. Скинул перчатки. Ушел мыть руки. И выдал:

— Не маленький, сам зашьешь! И с этими словами покинул операционную. Леся под маской негромко икнула.

— Жаловаться побежал? — шепотом спросила она.

— А ты как думаешь? — ухмыльнулся Глеб, зная, что ухмылки ни она, ни медсестра не видят.

— Но это же он салфетку чуть не забыл, ты заметил!

Глеб предпочел не отвечать. Не при посторонних. Он сосредоточился на краях раны. Интернша переместилась ближе и теперь ассистировала ему, что выходило у нее довольно споро.

Уже потом, позже, когда пациента увезли из операционной, а они сами доползли до буфета за своей законной пайкой кофе, Леся, бродившая за ним хвостиком, никак не могла уняться и все возмущалась. Глеб жевал бутерброд и пропускал мимо ушей ее болтовню.