* * *

Он старался проговаривать то, что делал. Проговаривать, чтобы думать, что все происходит так, как всегда. Он и раньше, бывало, произносил вслух — для ассистентов, для медсестер. Привычка из прошлой жизни. Сейчас эта привычка стала спасением. Рабочий материал. Тело человеческое — это рабочий материал. Ксения — это рабочий материал.

Рабочий материал с верхним давлением в 60 мм рт. ст. Нижнее не определяется. Перелом левого бедра. Шок третьей степени.

Эндотрахеальный наркоз. Переливание крови. Белое — не ее — лицо, расплывающееся перед глазами. Трубка изо рта.

Парамонов стиснул зубы. Срединная верхняя лапаротомия. Выкачать жидкость из брюшной полости. Убрать сгустки.

И звоном в ушах возглас ассистента:

— Охренеть!

— Качай.

Локализация источника кровотечения. Осторожная пальпация. Печень. Наверняка печень. «Как тогда», — пальнуло в мозгу. И пальцы чуть вздрогнули, а Глеб не имел на это права. Не сейчас. И никогда.

— Две трещины, размозжение переднего края поверхности. Селезенка… тоже. Порыв капсулы.

— Готовимся к спленэктомии?

— Погодь!

— Крови литра два.

— Заткнись и закрой селезенку. Сейчас шьем печень.

Тампон. Зажимы. Захват поврежденных сосудов. Лесина рука, удерживающая кровь. Парамонов шил, слушая звук кардиомонитора. Бьется. А раз бьется, значит, бьется и он — за нее.

Первая трещина.

Вторая.

Зафиксировать сальник.

— Есть.

Голова — компьютер. Он — машина. И только алое и горячее, заливающее руки, — живое и настоящее.